"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

в поступке этого подполковника. Она думала и о том, что у этого русского
милое лицо и что ведет он себя совершенно по-светски: свободно, но скромно
или, наоборот, скромно, но свободно. Но это не были ее единственные мысли.
Несмотря на милое лицо подполковника, она не очень доверяла ему и боялась,
как бы русские чего-нибудь у нее не взяли. Поэтому она решила, что велит
дать им на дорогу жареную индейку, вина - она знала из литературы, что
русские очень любят вино, - и какие-нибудь подарки небольшой ценности,
чтобы этим продемонстрировать, во-первых, свою лояльность в отношении
пришедших сюда русских войск и, во-вторых, немного удовлетворить их
корыстолюбие, не рискуя большим.
Что касается Воронина, то он пришел к выводу, что не зря согласился
ехать служить с гвардии майором, то бишь с подполковником, и что его
ожидает интересная жизнь с разными приключениями, и что будет о чем писать
своим в Шую. Кроме того, он одобрительно следил за Лубенцовым и нашел, что
начальник ведет себя здесь так, словно он с детства только и делал, что
ужинал с помещиками. Будучи совершенно бескорыстным человеком, Воронин тем
не менее, глядя на помещицу и ее сына и не без презрения отмечая их
подчеркнутую любезность, догадывался, что они боятся, как бы у них
чего-нибудь не забрали, и был доволен тем, что они боятся.
Шофер Иван Тищенко, человек меланхолический, тяжелодум, ни о чем
особенном не думал, а только отдавал честь закуске, справедливо считая,
что он как шофер не обязан думать, когда здесь присутствует начальник, а
должен есть то, что дают. Он только изредка поглядывал на многочисленные
"молнии" на молодом помещике, не понимая их назначения и втайне удивляясь
тому, как люди непросто живут.
Ничего особенного не думал и молодой помещик, с его низким лобиком и
почти белыми глазами. Он только все время следил за матерью, чтобы
выполнить все, что она велит и что кажется ей необходимым в этой довольно
сложной ситуации, наступившей в связи с приходом русских.
Уверившись в том, что ни подполковник, ни тем более его подчиненные
не понимают по-немецки, госпожа фон Мельхиор стала понемногу разговаривать
с сыном, и из их разговора Лубенцов, внутренне смеясь, узнал: что: а) он,
Лубенцов, пресимпатичнейший молодой человек; б) Воронин - плут; в) шофер -
противное животное; г) нужно спрятать что-то ценное (что именно, Лубенцов
не уловил) в какое-то потайное место, ибо она опасается "гостей"; д) как
ей кажется, русские не такие джентльмены, как англичане, но и не такие
свиньи, как американцы.
Все это она изрекала время от времени с лучезарнейшей улыбкой,
необычайно красившей ее лицо, и с таким видом, словно речь шла о том,
чтобы ей передали горчицу или придвинули хлебницу. Но в ее громких и
смелых высказываниях чувствовалось озорство и щеголяние этим озорством.
Сын ее сдержанно и несколько испуганно улыбался.
Лубенцов не моргнув глазом выслушал все и, наскоро поев, озабоченно
взглянул на ручные часы и с деланным смущением улыбнулся. Она поняла и
притворилась разочарованной желанием подполковника уйти так рано на отдых.
Молодой человек повел всех троих обратно в вестибюль с бегемотом,
оттуда они поднялись по лестнице на второй этаж. Лубенцов с Ворониным
улеглись в большой душной спальне. Один Тищенко отказался спать в доме - с
детства не слишком доверяя помещикам и капиталистам, он боялся, как бы тут
не сперли машину. Он улегся в машине на заднем сиденье.