"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

Человек, сказавший эти слова, пошел вперед, Лубенцов и его спутники -
за ним. Они подошли к темному дому. Человек распахнул перед Лубенцовым
дверь. Одновременно в большом вестибюле стало светло от электрического
света, зажегшегося в плафонах по всем четырем углам. Вестибюль был отделан
дубом. Посредине, на небольшом возвышении, стояло чучело бегемота, а стены
были увешаны рисунками, изображавшими африканских негров и негритянок, и
фотографиями африканских пейзажей и свайных деревень. Справа вверх
подымалась лестница с дубовыми перилами, покрытыми искусной резьбой, а
наверху от лестницы отходила галерея с такими же перилами, как и на
лестнице. Галерея эта шла вдоль всех четырех стен вестибюля. Тяжелые
дубовые двери вели из галереи к комнатам второго этажа.
- К помещику попали, - сказал Воронин, весьма довольный этим
обстоятельством.
Провожавший оказался молодым человеком спортивного вида, с
незначительным смуглым лицом, в брюках гольф и в короткой серой тужурочке,
которая вся блестела застежками "молниями", расположенными на ней вкривь и
вкось. Он молча, переминаясь с ноги на ногу, подождал, пока русские
осмотрят бегемота, затем пригласил Лубенцова следовать дальше, через
стеклянную дверь в большую комнату, оказавшуюся столовой. Здесь он усадил
русских в кресла, а сам исчез. Лубенцов велел Воронину принести из машины
что-нибудь поужинать. Воронин встал, но не слишком охотно, покрутился по
комнате, посмотрел на картины, висевшие и здесь по стенам. К машине он
явно не спешил. Наконец он все-таки вышел, но уже через минуту вернулся
обратно - с пустыми руками и в сопровождении невысокой толстой девушки.
Она пробормотала приветствие, открыла огромный буфет и стала доставать
оттуда посуду. Потом она исчезла вместе с Ворониным.
Лубенцов стал смотреть в открытое окно. Свет из окон освещал кусок,
по-видимому, обширного сада - густую листву деревьев и верхушки цветочных
клумб. Из сада доносился шум воды - должно быть, неподалеку находился
фонтан или ручей. Лубенцовым овладело странное и не неприятное
самочувствие человека, внезапно оторванного от своей почвы и перенесенного
на другую, совсем чужую, почти нереальную в своей поразительной
непохожести на то, к чему он привык. С тем, настоящим, всамделишным миром,
в котором Лубенцов существовал раньше, его теперь связывала, казалось,
только тонкая нить воспоминаний, которая раскручивалась, подобно катушке
провода, вслед за его машиной по дороге  о т т у д а  с ю д а (образ
естественный для разведчика, не раз тянувшего телефонный провод в
расположение противника). Ей-богу, здесь было нелегко себе представить,
что где-то и не так уж далеко жили, ходили, разговаривали Тарас Петрович
Середа, капитан Мещерский, генерал Сизокрылов, Плотников, Чохов.
Лубенцов отвернулся от окна. Стол уже был уставлен яствами, но отнюдь
не воинскими. Опять появившийся из боковой двери молодой человек
спортивного вида пригласил Лубенцова к столу, назвав его "герр командант",
из чего Лубенцов сделал вполне правильный вывод, что Воронин успел с ним
переговорить и показать "товар лицом". Лубенцов посмотрел на Воронина
сердито. Тот спрятал глаза и при этом незаметно подмигнул шоферу, который
одобрительно хмыкнул.
Когда они уже уселись за стол, из боковой, почти незаметной,
маленькой двери к ним вышла красивая женщина лет сорока в длинном бальном
платье. Она направилась к Лубенцову, вставшему ей навстречу, и подала ему