"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

ними начинался следующий, более высокий ярус - обширный холм, поросший
спелой рожью; третий ярус иногда был покрыт вишневыми садами, низкорослыми
и густыми, или желтыми цветками рапса, а совсем сзади, на самом высоком
ярусе, темнели хвойные леса.
Наконец слева на горизонте показались уже настоящие горы. По мере
того как дорога подымалась - хотя и незаметно, но неуклонно - все выше и
выше, все кругом становилось разнообразнее, ландшафт - все роскошнее,
зелень - все буйнее. Вдоль дороги иногда мелькали большие поля белого и
красного мака, розового клевера и желтой горчицы. Деревья, посаженные по
обе стороны дороги - груши, черешни, развесистые липы или серебристые
тополя, - придавали дороге особую прелесть.
Отвлекшись на некоторое время от своих забот и тревог, Лубенцов
ощутил давно забытое чувство слияния с окружающей природой; эта тишина и
покой, царящие вокруг, напомнили ему детство в дальневосточной тайге, где
он бродил со своим отцом-охотником, ночевал на дальних заимках, целыми
днями не произносил ни слова, потому что отец был молчалив, да и не
хотелось говорить, а хотелось только слушать заплетающийся говор таежных
речек, треск сучьев и птичий крик.
У него так хорошо стало на душе, что он даже удивился своему
настроению сладкой расслабленности. Это, может быть, было следствием того,
что он влюблен. Может быть, в связи с этим он стал обращать внимание на
красоты природы. Несомненно, что Таня имела к этому отношение. В последнее
время он вообще заметил, что думает и чувствует за двоих. И добродушно
смеялся над собой, что смотрит на все и видит все вокруг двумя парами
глаз - своими и ее.
Честно говоря, хорошему настроению Лубенцова содействовало и то
обстоятельство, что он иногда вспоминал о своем новом звании. Это можно
ему простить, учитывая, что он был кадровым военным, а между кадровыми
военными известно, что майор - это почти капитан, а подполковник - почти
полковник.
Погруженный в сумбур своих мыслей и впечатлений, Лубенцов забыл о
спутниках. Но тут послышался прозаический голос Воронина:
- Нам бы заночевать где-нибудь да поужинать.
Да, уже стемнело. И так как справа от дороги в этот момент появились
темные строения, Лубенцов велел повернуть туда.


VII

Воронин распахнул ворота, и машина въехала в огромный двор, края
которого уходили куда-то далеко и терялись в темноте. К машине сразу
приблизилось несколько человек. Воронин объяснил им свою просьбу кратко и
вразумительно.
- Шляфен*, - сказал он.
- Bitte, bitte*, - гостеприимно и даже как будто с удовольствием
произнес мужской голос.
_______________
* Спать (нем.).
* Пожалуйста, пожалуйста (нем.).