"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

- Он самый.
Лицо Воробейцева приняло задумчивое выражение.
- А что, ты с ним хорошо знаком?
- Да.
- Ничего парень. - Воробейцев помолчал, затем продолжал раздумчиво: -
Ну и везло ему здорово. Счастливчик. Бывают такие счастливчики - повезет
им, а кругом все ахают: искусник, образцовый офицер, храбрый, умный.
Талант! А он ходит как икона. Он как будто и симпатичный и свой парень, а
это все притворство. Так просто слова не скажет, а все думает:
удивляйтесь, смотрите, какой я образцовый. Приказы выполняю, забочусь о
подчиненных - конечно, насколько это рекомендуется уставом, ни больше, ни
меньше. А если что-нибудь не по его - так он тебя отбреет не хуже
жандарма.
- Дурак, - сказал Чохов.
- Э, нет, он не дурак, он далеко не дурак...
- Ты дурак, - сказал Чохов.
Он застегнул ремень на шинели и направился к выходу.
- Подожди, и я с тобой поеду, - внезапно сказал Воробейцев. - Поедем
на моей машине.
Чохов удивился, но промолчал. Возле дома - как всегда на тротуаре -
стоял "горбыль" Воробейцева.
Они миновали Потсдам, переехали мост и вскоре очутились на большой
дороге.
- У меня в планшете карта-двухсотка, - сказал Воробейцев. - Возьми и
следи за дорогой.
Чохов взял карту. Дорога шла все время по лесу - на карте, как и в
действительности. Лес обступил дорогу с обеих сторон. Правильные длинные
просеки разрезали на квадратики этот чистый, высаженный человеческими
руками лес.
За деревней Михендорф они увидели над собой огромный мост.
- Это над нами проходит автострада, - сказал Воробейцев. - Хочешь
посмотреть?
Они въехали на автостраду. По ней шли танки, орудия и пехота.
Чохов вышел из машины и глазами, полными восхищения, глазами,
зачарованными и восторженными, смотрел на проходящие мимо воинские части.
Чохов испытывал самую настоящую зависть к лейтенантам и капитанам, ехавшим
впереди своих подразделений. У солдат веселый вид. Все хорошо одеты. Нигде
не видно ботинок с обмотками - солдаты обуты в сапоги, и даже не в
кирзовые, а в кожаные. Армия приобрела мирный, упорядоченный вид.
Сердце Чохова трепетало. Затем он вспомнил о вчерашнем случае с
Хлябиным, случае, который грозил ему, Чохову, демобилизацией из армии, и
его охватила тоска. Неужели он никогда больше не будет вот так, верхом на
лошади или в кабине автомашины, двигаться впереди своей роты, с уверенным
видом, зная, что позади - его солдаты, вооруженные и обученные люди,
подчиненные и друзья, на которых сосредоточены все его заботы, вся его
жизнь. Неужели он никому уже не нужен, и почему он хуже вот этого
проехавшего мимо капитана, за которым идет полнокровная, укомплектованная
рота с таким коренастым, могучим и хитрым старшиной, что просто
загляденье!
Воробейцев что-то говорил, зубоскалил, но Чохов не слышал его, он был