"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

"мелкой сошкой". В этот момент дверь распахнулась, и в комнату широкими
шагами вошел капитан. Он был высок ростом, худощав, одет с иголочки - в
защитном кителе и синих галифе с малиновыми кантами. На боку у него
болтался не без шика большой авиационный планшет. Его бледное, мучнистого
цвета лицо, прямые светло-желтые волосы и маленькие глазки в глубоких
глазницах показались Чохову знакомыми и неприятными.
Щеголеватый капитан со многими офицерами был знаком, совал всем руку.
С офицерами же отдела кадров он вел себя совсем запанибрата, нагибаясь над
их столами и шепча что-то на ухо то одному, то другому. Майора Хлябина он
даже хлопнул по спине.
Нельзя сказать, чтобы эти нашептывания и развязные манеры нравились
окружающим, но в капитане чувствовалось то неуважение к людям, которое
действует на них расслабляюще и встречает отпор только в людях волевых или
очень нервных или, наконец, в прямых начальниках, имеющих непререкаемое
право одернуть, поставить на место. Обыкновенных людей эта развязность
обезоруживает. Люди чувствуют в таком человеке или угадывают в опасных
огоньках, время от времени загорающихся в его глазах, ту не знающую
преград самоуверенность, которая может в любую минуту обернуться
невыносимым озорством.
Чохов, который сам был нелюдим и, несмотря на свою независимость или
благодаря ей, робел перед людьми и трудно сходился с ними, почувствовал к
вошедшему капитану мимолетную антипатию, но в то же время и некоторую
зависть. Он позавидовал именно развязности вошедшего, именно его легкости
в обращении с людьми, которой Чохов был лишен и из-за отсутствия
которой, - так по крайней мере думал Чохов, - он до сих пор не получил
назначения.
Сидевшие рядом офицеры разговаривали о том, что комиссия весьма
охотно отпускает из армии тех, кто хочет демобилизоваться, тех, в ком, по
характеру их довоенной деятельности, нуждается народное хозяйство, а также
пожилых, больных и таких, что были на плохом счету и имели неважные
характеристики. Прислушиваясь к этим разговорам, Чохов, естественно,
воображал себя в последней из граф и хмуро сжимал губы. Он вздрогнул от
неожиданности, когда щеголеватый капитан вдруг остановился возле него и
громко воскликнул:
- Привет соседу! Я тебя узнал, хотя видел только спящим. Ждешь у моря
погоды, капитан? Будем знакомы. Капитан Воробейцев.
Чохов буркнул в ответ что-то непонятное, не очень довольный
обращением к нему на "ты" и вообще всей манерой Воробейцева. Но Воробейцев
как будто и не заметил хмурого выражения лица Чохова и продолжал:
- Я тебя и раньше где-то видел. Не у старичка ли. Середы ты служил?
Определенно. У Четверикова в полку? Точно. Меня не помнишь? Девичья
память. Я был в штабе дивизии младшим помощником старшего холуя, а
именно - из резерва был прикомандирован к оперативному отделению. Ты чем
командовал? Ротой? Стрелковой? И жив остался?
Его кто-то позвал, и он исчез. И исчез именно в той таинственной и
страшной двери, за которой заседала комиссия. Чохов невольно преисполнился
уважения к нему, но когда капитан появился снова, Чохов отвернулся к
окну - из самолюбия: он боялся, чтобы этот молодчик не подумал часом, что
Чохов хоть сколько-нибудь стремится завязать с ним знакомство и способен
просить у него помощи и покровительства. Но как ни странно, Воробейцев