"Эммануил Генрихович Казакевич. Дом на площади ("Весна на Одере" #2) " - читать интересную книгу автора

- Есть, - сказал Чохов и подошел к окну.
В комнату ввалились офицеры-артиллеристы из другой части. Мигаев сдал
им по акту полковую артиллерию. Они вместе с Мигаевым и начальником
артиллерии полка вышли во двор, и Чохов из окна увидел всю церемонию сдачи
пушек и минометов. Большие тягачи цепляли пушки и минометы. Орудия были
начищены до блеска; казалось, что они совсем новые. Только на стволах
виднелись отметины, которыми пушкари засекали количество подбитых
вражеских танков, транспортеров, самоходок. Шоферы и артиллеристы курили,
о чем-то разговаривали. Пожилой минометчик с двумя орденами Славы на груди
ласково трогал большими узловатыми пальцами ствол своего миномета. Колонна
артиллерии тронулась наконец в путь, а полковые артиллеристы, оставшиеся
во дворе, долго махали ей руками, прощаясь, очевидно навсегда, со своим
оружием.
Мигаев снова вошел в комнату. Шел он не так, как обычно - быстро,
вприпрыжку, а медленно, устало. Следом за ним появился какой-то интендант,
сообщивший, что он привез машины с сахаром, сыром и маслом - продуктовые
посылки демобилизуемым.
- Так, значит, - сказал Мигаев, покосившись на Чохова, - масло вместо
пушек.
Потом Мигаев опять куда-то ушел, за ним потянулись писаря, и Чохов на
минуту остался совсем один в комнате штаба. В этот момент открылась одна
из дверей, и вошел командир полка Четвериков - большой, кривоногий, со
своей обычной кубанкой на голове. Он не заметил Чохова. Он подошел к окну
и так же, как давеча Чохов, походил туда и обратно по комнате.
Чувствовалось, что ему нечего делать и что праздность эта удивляет и
беспокоит его. Заметив наконец одинокого Чохова, он пристально посмотрел
на него, на мгновение принял независимый и деловой вид человека, который о
чем-то важном размышляет. Потом, видимо решив, что ни к чему притворяться,
или, может быть, уловив в глазах командира роты то же выражение, которое
было и в его собственных глазах, он направился к нему, пожал его маленькую
руку своей огромной жирной рукой (впервые за время совместной службы) и
сказал:
- Отвоевались.
Слово было как слово, и не в нем была сила. Сила была в выражении
глаз Четверикова. Он глядел на Чохова с нежностью, беспомощной потому, что
она не могла ни в чем существенном выразиться.
Его позвали, и он тут же ушел. А Чохов, потеряв надежду дождаться
Мигаева, покинул штаб и направился за город, туда, где находилась его
рота.


II

Он подошел к своей роте в тот момент, когда солдаты расположились
отдыхать. Они курили. Тонкие дымки сигарет подымались отвесно вверх: ветра
не было.
Остановившись в придорожных кустах, Чохов посмотрел на сидевших и
лежавших в самых разнообразных позах солдат. Над ними неподвижно висела
густая листва старых деревьев, незнакомых Чохову, - по-видимому, буков. Но
и эти деревья, и причудливые холмики, поросшие травой, и красная черепица