"Василий Катунин. Возвращение Остапа Крымова " - читать интересную книгу автора

- В таком случае, - пошел на мировую Остап, - могу ли я рассчитывать
хотя бы на чашку чая? Надо же обмыть это дело!
Некоторое время очкарик колебался.
- Что ж, пожалуй, - нерешительно буркнул обладатель купюры и вытянул
шею в сторону буфета.
Крымов, слегка склонив голову, протянул руку угощающему.
- Крымов. Остап. Режиссер.
Новоиспеченный гроза буфета протянул Остапу сухую воробьиную ладонь.
- Сан Саныч Нильский, научный сотрудник... Бывший.
Горячая сладковатая жидкость, попавшая самотеком в желудок Нильского
после суточного поста, произвела на него эффект подогретого портвейна. Через
десять минут непринужденной беседы, проведенной за парой граненых стаканов
чая и бутербродами с позавчерашним потным сыром, Остап знал все необходимое
из биографии бывшего научного сотрудника.
Первая волна перестройки, которую Сан Саныч как истый интеллигент в
пятом колене встретил с восторгом, казалось, не предвещала ничего плохого.
Правда, журавлиными стаями и утиными косяками потянулись в Америку и Израиль
коллеги по работе и знакомые еврейского происхождения. Имея русских предков
во всех ветвях своего генеалогического древа, Сан Саныч со своими круглыми
очками, картавым голосом и склочным характером был везде принимаем за еврея.
И нередко ему приходилось слышать: "Нильский, ну а вы что же? Вон, Иванов
уже и билеты взял, а вы все не чешетесь". Но Сан Саныч только отмахивался. А
зря. Необходимое для такого случая свидетельство о рождении стоило тогда на
руках пятьдесят долларов. В те времена его еще не проверяли на подлинность
ни американцы, ни израильтяне, ни немцы. Сан Саныч никак не хотел внять
голосу разума, исходившему от знакомых и друзей, которые складывали
чемоданы, - русских, украинцев, армян и бурятов с еврейскими метриками, а
также евреев, которым уже не надо было переделывать свою национальность в
старых советских паспортах. Наоборот, Нильский рьяно занимался
просветительской работой, убеждая своих знакомых, что родину Гоголя и
Пушкина, Чайковского и Рахманинова, Менделеева и Сахарова ждет светлое
будущее в самые ближайшие времена. Но, в конце концов, жизнь подтвердила
свое правило: не бери на себя больше, чем сможешь унести.
Распад СССР произвел на Нильского эффект рухнувшего потолка. Ему было
обидно и страшно. Ему хотелось объясниться с кем-либо. Но с кем? Большинство
друзей уехало, единицы мотались с вытаращенными глазами и желто-блакитными
флагами, остальные бегали, тоже вытаращив глаза, в поисках денег на колбасу
и хлеб. Нильскому сразу показалось, что он тратил свои последние годы, как
тратил мелочь в детстве, когда каждые десять копеек были большой ценностью,
но быстро и незаметно уходили на леденцы и газированную воду, от которых не
оставалось никакого следа, кроме пятен на футболке. Задавая себе и
окружающим вопрос - почему? зачем это им было нужно? - он не понимал, что
точно по такой же причине первые русские князья после смерти своего папы,
раздавшего все всем поровну, резали друг другу глотки и жгли города только
для того, чтобы править самостоятельно. Они собирали народное вече, и
одуревший от поборов и пьянки люд кричал: "Независимость!" И накричавшись
вдоволь, рвался грабить соседнего князя.
Нильский никак не мог понять, что здравый смысл народов и здравый смысл
их руководителей - это не одно и то же. Процветание народа и процветание
руководства - это тоже разные вещи, которые связаны друг с другом так же,