"Петр Катериничев. Любовь и доблесть" - читать интересную книгу автора

жару, зимой - на стужу, осенью - на холод, весной - на слякоть... Дождутся
они своего счастья? Чтой-то сомнительно! А посмотри, как наши утренние
компаньоны спиртное потребляют? Словно повинность отбывают жестокую!
- Болеют, - кинул Олег.
- Именно! А почему так? Просто когда-то, изначально, не вкуса, не
радости в спиртном искали, а забытья от жизни! Вот и забылись так, что и
просыпаться больше ни к чему! Смысла жизненного не разумеют!
- А вы знаете?
- А то! И не нужно иронизировать, молодой человек! Ты водочку
уважаешь?
- Не особенно.
- И я не особенно. А вот представь: сливаешь прозрачную, тройной
очистки, "Столичную" в графинчик, да - в погребок его, а то - в
морозильник, да не до льда охлаждаешь, до холода! И вот графинчик тот уже
на столе, на крахмальной скатерке, и слезою пошел, а к нему - грибки белые
в маринаде, лучок, бутерброды: селедочка на бородинском хлебце, чуть-чуть
поджаренном, чтобы дух был! И - снимаешь притертую пробочку, наплескиваешь
в лафитник, да не враз водочку ту в рот бросай, отдышаться ей дай, чтоб
аромат зерновой поплыл... Вот тогда и пей: в три глотка, да не переводя
духу - грибочком, а там - селедочкой или икоркой! Вот тут и есть феерия: во
рту послевкусие зернового спирта да с маринованного белого, а водочка уже
греет, и первый, легчайший хмель пошел по жилушкам и касается души мягкой
радостью. И все заботы от тебя отвалились, отстали, а ты - папироску
закури, отдохни, на мир оглядись: кругом красота неодолимая. Вот это и есть
та самая жизнь, какая тебе черной прогалиной горелой виделась!
А дальше: то ли в компании за жизнь посудачить, то ли борща отведать,
а то - простой картошечки, да чтобы паром исходила, да желтого маслица
сверху, пусть тает, да огурчика ядреного бочкового, да телятинки с хренком,
если Бог послал... Важно, милый, не что ты пьешь-ешь, а как ты жизни этой
радуешься: с душой к ней - и она к тебе с лаской и сочувствием, ну а коли
смотришь на мир хорьком из норы, дескать, недодали тебе, болезному, ни
коньяку, ни денег, ни баб - так жизнь тебе тем же и ответит: ты на нее
зверьком зубатым глядишь, так и она для тебя нетопырем ночным обернется. -
Иван Алексеевич вздохнул, закончил:
- Вот и весь смысл.
- А любовь?
- Если есть она в душе твоей, то и благо. Да только многие гонят
любовь ту... Чтобы любить - от себя отрешиться нужно, другим человеком
жить. Часто не любви людям нужно, а потачки: тщеславию своему, гордыне. И
одиночества страшно, и в жизни хочется как-то посподручней пристроиться, да
и природа своего требует. У меня ведь тоже требует, не дивись, что старый,
а только... Да и что сказать: хозяюшка моя, Наталья свет Юрьевна, в силах
еще своих женщина, на двадцать годков моложе... И коли б я сомневался и о
себе, а не о ней думал, то и гнил бы старым пеньком. А так - снова молодой!
Так что - смысл простой: или ты жизнь скрутить пытаешься да под себя
заломать, или - радуешься ей, и она тебе радуется! - Иван Алексеевич достал
оловянный портсигар, извлек длинную папиросу. - Табачок сам ращу, на даче,
да английским капитанским сдабриваю, для духовитости. И папироски не ленюсь
набивать. Машинка у меня своя, еще с пятьдесят третьего. А то те тряпки
курить фабричные - ни сил никаких, ни здоровья, ни удовольствия. - Он