"Петр Катериничев. Любовь и доблесть" - читать интересную книгу автора

"Дятел оборудован клювом. Клюв у дятла казенный. Он долбит. Если дятел
не долбит, то он спит либо умер. Не долбить дятел не может. Когда дятел
долбит, то в лесу раздается. Если громко, то, значит, дятел хороший. Если
негромко - плохой, негодный дятел" <Из журнала "ТВ-Парк".>. Ну вот. Куда
ближе к жизни, чем хваленый Юнг. "Не долбить дятел не может". В этом суть,
смысл и квинтэссенция. Слегка отдающая паранойей. Впрочем, в случае
жизненного успеха паранойю нарекают целеустремленностью.
Кошка неслышно подошла на мягких лапах, запрыгнула на колени, Олег
почесал ее за ухом, кошка довольно прищурилась и заурчала. Покой и
умиротворение. Вот только разбитая бровь саднит. Причина одна: глупость.
Как ее ни называй - чувством собственного достоинства, гордостью, желанием
жить значимо и осмысленно... Результатом тех или иных усилий является итог.
И каков итог на сегодняшний день? Он, Олег Данилов, уволен с "волчьим
билетом" и безо всяких перспектив. Что еще? Разбитая бровь. Похожая на
ангар неприбранная квартира.
Похмелье. Тоска. Одиночество.


Глава 2

"У той горы, где синяя прохлада, у той горы, где моря перезвон..."
Мелодия крутилась в голове сама собой и была из дальнего-дальнего детства.
Еще бн помнил сильные руки отца, край синего неба в окне, лимонад на
прикроватном столике... Ну да, тогда он умудрился простудиться в самую
жару, и с удовольствием болел с замотанным скипидарной повязкой горлом,
слышал, как на кухне в духовке доходят пирожки, и что-то особенное будет на
ужин, и даже шоколадка... Наверное, не он один детские недомогания
вспоминал теперь как праздник. И еще - тогда все были живы. И отец, и мама.
А сам он был полон утреннего света и радости.
На улицу Олег вышел без определенной цели, как и положено личности без
определенных занятий. Просто хотелось ощутить жизнь. Сидеть в квартирке и
тупо смотреть в стену, Размышляя о бренном и вечном, занятие, конечно,
полезное, но муторное. Все портило только одно: идти было некуда. И не к
кому. Плохонький результат после прожитых тридцати с изрядным хвостиком
годков. Хотя, слава богу, не в Швейцарии живем. В родных палестинах есть по
меньшей мере два места, где ты никогда не лишний. Храм и кабак. Туда идут
за надеждой. Но к храму людей чаще ведут слезы и горе. Не стоило отвлекать
Всевышнего по пустякам. Данилов свернул в кабак.
"Ты шла ко мне по гулкому причалу, несла в ладонях запахи тепла..."
Это был даже не кабак, а питейное бистро во дворе магазина. По утренним
часам - отстойник. С полдюжины страждущих уже опрокинули по стаканчику и
горячо обсуждали вчерашний футбол. Оставалось присоединиться. И если и не
постичь смысл сущего, то хотя бы перестать беспокоиться о нем.
Олег взял пива, вылил в высокий бокал, подождал, пока осядет пенная
шапка.
Пива не хотелось. Но назвался груздем...
- Не помешаю? - У столика остановился дядька лет семидесяти с лишним.
Но ни стариком, ни дедом назвать его язык не поворачивался: кирпичного
цвета лицо лучилось жизнерадостными морщинками, да и глаза были яркими. А
голос, тот вообще поражал густотой и силой. - Позволите?