"Валентин Петрович Катаев. Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона " - читать интересную книгу автора

сознательности".

Это очень отвечает моим теперешним мыслям. Попробую заняться
воспоминаниями именно так, как советует Толстой: без порядка, а как
придется, как вспомнится, не забывая при этом, что искусство не терпит
сознательности.
Пускай мною руководят отныне воображение и чувство.
Итак, дорогая внучка, хочешь, я расскажу тебе без порядка, а как
придется про одного маленького мальчика с круглым простодушным лицом, узкими
глазками, одетого, как девочка, в платьице с широко наглаженными плоеными
складками.
Должен тебе сказать, что тогда маленьких мальчиков было принято одевать
как девочек. Когда же в первый раз на мальчика надели короткие штанишки, он
был очень горд, то и дело просил маму поднять его к зеркалу, чтобы он мог
увидеть свои новые штанишки и ноги в длинных фильдекосовых чулках на
резиновых подвязках, пристегнутых к лифчику. Потом этот мальчик поступил в
гимназию, стал носить длинные суконные брюки, и так далее.
Самое удивительное, что этот мальчик был не кто иной, как я сам, твой
старый-престарый дедушка с сухими руками, покрытыми коричневыми пятнами, так
называемой гречкой...
Вот примерно все, что я хотел сказать тебе, моя дорогая, горячо любимая
внучка. А теперь попробую продолжить свои воспоминания "без порядка, а как
придется".

Золоченый орех.

Были, правда, еще серебряные орехи, но мне больше нравились золотые. В
серебряных орехах было что-то траурное. Золотые же орехи блестели на елке
как солнышки, радуя сердце.

Что-то у нас на елках вывелись золотые орехи!

Помню, в детстве мы их сами золотили. Это было не так-то легко.
- Подумаешь, как трудно! - скажешь ты.
- А вот, представь себе, не так-то просто. Совсем не просто.
- А чего: взял золотую краску, помазал кисточкой орех - и готово дело!
- Вот у тебя и получится некрасивый орех, хотя и золотого цвета, да с
каким-то бронзовым оттенком, не яркий, а мутный, крашеный. У нас же орехи
были как зеркальное золото, и сияли они, как церковные купола, отражая
солнце и небо. И сияли они так потому, что их не красили так называемой
"золотой краской", а покрывали сусальным золотом, которое продавалось в виде
книжечек, состоящих из двадцати тончайших листиков настоящего золота,
переложенных папиросной бумагой. Каждый листик сусального золота был так
тонок, почти невесом, что по сравнению с ним папиросная бумага казалась
грубой, толстой.
Для того чтобы вынуть из книжки золотой листок, надо было на него
осторожно подуть. Тогда с легким шелестом он приподнимался, и можно было его
очень осторожно, двумя пальцами вынуть из книжечки и подержать на весу,
прислушиваясь к шороху, который он издавал, почти неслышному и все же - как
это ни странно - металлическому.