"Валентин Петрович Катаев. Литературные портреты, заметки, воспоминания" - читать интересную книгу автора

1936


НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ ХМЕЛЕВ

Передают, что Станиславский на репетиции сказал одному актеру:
- Можете играть хорошо; можете играть плохо; это меня не касается. Мне
важно, чтобы вы играли верно.
В этом простодушном замечании - бездна ума и опыта. В самом деле.
Попробуйте-ка сыграть верно, не имея техники! Возможно, что актеру без
техники удается верно почувствовать. Но верно сыграть - вряд ли. Так как
мало почувствовать правду, ее еще надо выразить с наибольшей наглядностью и
убедительностью, пользуясь всей актерской аппаратурой.
Без "верно" - нельзя создать типичного. "Верно" - это высшая похвала
художнику.
К Хмелеву можно относиться как угодно. Это дело вкуса. Но то, что
Хмелев всегда играет верно, не вызывает ни малейшего сомнения.
Хмелев принадлежит к числу мастеров острого рисунка. Его излюбленный
прием - метонимия. Часть вместо целого.
Вспоминая образы, созданные Хмелевым, прежде всего видишь положение рук
артиста. Полковник Алексей Турбин в пьесе "Дни Турбиных" Булгакова. Этот
образ принес Хмелеву славу. Социальная обреченность. Трагедия одиночества.
Опустошенность.
Я вижу твердые, несколько поднятые плечи с погонами, одна рука твердо
заложена в карман тужурки - нащупывает револьвер!..
И рядом совсем другое.
Очаровательный, хитрый и вместе с тем норовистый купеческий дворник
Силан из "Горячего сердца".
Обе руки упрямо засунуты под белый нагрудник фартука. Типичный, верный,
непреложный жест. Уморительная сцена с городничим (Тархановым):
- Молчи!
- Молчу.
Курносый нос задран и неподвижен. Глаза по-старчески нахально
прищурены. Но руки под фартуком упрямо шевелятся.
Публика с первого же явления начинает любить старого дворника.
Просто? Да, очень просто. Но - верно. И в этом все дело.
А дядюшка в "Дядюшкином сне"!
Сколько ему лет, этому дядюшке? Сто или двадцать два? Страшная маска
искусственной молодости на развалине. Именно "развалине". Она сейчас
рассыплется. Эта чудовищная, неправдоподобно раскрашенная заводная игрушка
распадается на суставы.
Гальваническими движениями выбрасываются вперед ноги. Кажется, они
трещат. Вот-вот выскочат коленные чашечки и покатятся, подпрыгивая, по полу
сцены. Выпадут шарниры, заведутся стеклянные глаза куклы.
А руки между тем живут особой жизнью, совершенно несогласованной с
жизнью остальных частей тела. Они движутся, судорожно хватая не то, что
приказывает мозг.
Но вот я вижу прокурора из горьковских "Врагов".
Руки грубо и прямо засунуты в карманы узких и длинных, черных
"прокурорских" брюк. Плечи высоко подняты. Прокурор поигрывает в карманах