"Валентин Петрович Катаев. Время, вперед! " - читать интересную книгу автора

- Не рано, - уклончиво сказал Сметана.
- Ищенко когда заступает? - заметил Маргулиес. - В шестнадцать
заступает?
- Ну, в шестнадцать.
- А теперь восемь?
- Восемь.
- Ну?
Они еще раз посмотрели пытливо друг другу в глаза и улыбнулись. Только
Маргулиес улыбнулся почти незаметно своим выставленным вперед ртом, а
Сметана - так широко, что у него двинулись уши.
- Вот тебе и ну, - сказал Сметана, взбираясь кряхтя на насыпь.
- Так-так, - бормотал Маргулиес, оступаясь на подъеме и трогая землю
пальцами.
Они хорошо поняли друг друга.
Маргулиес понял, что ищенковцы уже знают про Харьков и на всякий
случай посылают вперед разведчика. Сметана понял, что Маргулиес тоже все
знает, но еще ничего не решил и до тех пор, пока не решит, ничего не
скажет.
Каждый день профиль площадки резко менялся. Он менялся настолько, что
невозможно было идти напрямик, не делая крюков и обходов. Здесь не было
старых дорог. Каждый день приходилось идти, прокладывая новые пути, как
через неисследованную область. Но тропа, проложенная вчера, уже не годилась
сегодня. В том месте, где она вчера поднималась вверх, сегодня была яма. А
там, где вчера была яма, сегодня прорезывалась кирпичная стройка.
Они молча сбегали в широкие траншеи, вырытые за ночь экскаватором. Они
шли в них, как по ходу сообщения, видя вокруг себя глину, а над собой узкое
небо и ничего больше. Они вдруг наталкивались на головокружительно глубокие
котлованы (на дне их люди казались не больше обойных гвоздиков) и, верхом
обходя их, перебрасывали через голову телефонные и электрические провода,
как на фронте.
В то время, как они шли поверху, навстречу им низом двигалась с
песнями и со знаменем смена Ханумова.
Сметана посмотрел сверху на пеструю тюбетейку Ханумова, на его
призовые башмаки, на тяжелое древко знамени на поднятом плече.
- Вот рыжий черт! - сказал Сметана.
Маргулиес мельком взглянул вниз и опять чуть-чуть улыбнулся. Теперь
для него все стало окончательно ясно. Он уже точно знал, что ему скажет
Корнеев, как будет смотреть и ходить вокруг, болтая руками, Мося...
Конечно, обязательно появится Семечкин. Без Семечкина дело не
обойдется.
Едва они подошли к колючей проволоке позади конторки Корнеева, - к
двум зеркальным зайчикам, летающим перед Маргулиесом, прибавился третий,
отраженным никелированной пряжкой тощего портфеля. Тощий портфель болтался
в длинной, жилистой руке Семечкина, возникшего сзади из-за штабеля
водопроводных труб.
Семечкин тихо и густо покашлял, как бы прочищая большой кадык, и в
суровом молчании подал Маргулиесу и Сметане холодную потную руку.
На нем были брюки галифе. Желтые туфли. Тесемки - бантиком. На худом
лице с белесой жиденькой растительностью - большие непроницаемо-темные,
неодобрительные очки. Возле губ - розовенькие, золотушные прыщики. Вязаный