"Вячеслав Касьянов. Искушение святой троицы " - читать интересную книгу автора

и по мере сил пытаться искать какие-то выходы. Но окружившая его 'другая'
реальность была слишком реальной, слишком осязаемой, чтобы можно было
принять ее за нездоровый сон. Единственный выход был опять подсказан ему его
собственным организмом: осязаемость и пугающая материальность происходящего
волнами рождала в нем отчаяние, но сила восприятия ослабела и разум
обволокло туманной сонной дымкой. Благодаря этому, он все еще сохранял
рассудок, хотя в обычной жизни даже и не поверил бы, что способен сохранить
самообладание, попав хоть на минуту в подобный фантастический переплет.
Следующие несколько минут, в течение которых ящерица наверху продолжала
издавать свои ужасающие вопли, Слава то уходил в себя и нервно хохотал, то
опять поддавался тошнотворному ужасу, тихо рыдая сквозь сжатые зубы и буравя
взглядом трясущийся, но нисколько не поврежденный потолок. Это выглядело,
пожалуй, немного странно, поскольку потолок был тот самый, сквозь который
Слава только что провалился; с другой стороны, он уже ни в чем не был
уверен. Его члены ослабли, организм был измучен, тело дрожало, как в
лихорадке. Он подполз к посеревшей отштукатуренной стене и оперся о нее
спиной, вытянув вперед ноги. Потолок продолжал содрогаться от ударов лап
чудовища. Слава в отчаянии посмотрел вглубь помещения, в котором находился,
и попытался успокоиться и взять себя в руки. Судорожно всхлипывая, он иногда
стукался затылком о стену. Чтобы отвлечься от невыносимых мыслей, он стал
затравленно осматриваться вокруг.
Он находился в странном сумеречном коридоре, имевшем почти квадратное
сечение; высота потолка составляла около 4 метров, и была приблизительно
равна расстоянию между стенами. Коридор был равномерно залит приглушенным
дневным светом, какой бывает в большом помещении в пасмурный день.
Странность этого освещения заключалась в том, что источника света нигде не
наблюдалось, поскольку коридор был совершенно лишен окон. Стены были
невыразительного серо-белого цвета и, скорее всего, уже много лет не видели
побелки. Пол покрыт узкими короткими паркетными досками, причудливым
зигзагом убегавшими вдаль; доски были подобраны всевозможных оттенков, от
светло-коричневого до почти черного, но в отдалении сливались в однородную
коричневатую массу. Паркет был не нов, порядком истоптан и местами довольно
сильно протерт, словно ножками стоявших здесь годами столов или стульев.
Доски аккуратно подогнаны под стыки стен и пола, однако плинтуса не были
положены. В коридоре было не холодно и не жарко, температура была близка к
комнатной. Но наибольшая странность заключалась в потрясающей,
ошеломительной длине холла, тянувшегося без конца в обе стороны: Слава водил
налево и направо смятенным взором, и постепенно его взгляд унесся вглубь
пространства и остановился там, где стены, пол и потолок сливались в одну
сумеречную точку, но было это так страшно далеко, что у него от тоскливого
ужаса снова сжалось сердце.
Он сидел, прижавшись к стене и не смея даже вздрогнуть. Первым его
чувством в новом обиталище, после того, как он немного пришел в себя, была
полнейшая беспомощность. Бедный Слава всеми клетками тела вдруг ощутил, что
совершенно беззащитен перед нападением какого-нибудь адского чудовища,
подобными которому коридор, наверняка, кишел кишмя: повстречайся он с
каким-нибудь зверем, вроде бесновавшейся на потолке ящерицы, бежать было бы
некуда. В коридоре не наблюдалось ни спасительных отверстий, ни дверей в
стенах, в которые можно было бы войти, ни окон, в которые можно было бы
выпрыгнуть, ни потолочных или напольных люков. Страшное, удушающее,