"Адольфо Биой Касарес. План побега [H]" - читать интересную книгу автора

бессонницы. Странное дело: любители поспать, все четверо потеряли сон, как
только ступили на чужую землю.
Каждой ночью неотвратимо наступал подсчет расходов - и быстро
превращался в ужас человека, стоящего на краю пропасти. Поистине
головокружительные суммы уходили на чаевые, подарки, сувениры и тому
подобные пустяки. Прелести поездки - разве они уравновешивали такое
расточительство? Воображение рисовало пугающий призрак разорения. К счастью,
наши аргентинцы нашли поддержку и опору в сопровождавшем их представителе
компании, как ученики находят ее в учителе. Он вернул друзьям спокойствие
разумными и утешительными словами:
- За границей деньги вылетают сами собой. Но число тех, кто отправлялся
в путешествие до вас и отправится после - а это не два и не три человека, -
доказывает, что никто не разоряется. А потом, - хотя сейчас вам этого не
понять, - вы увидите, что бесценные воспоминания о поездке составят предмет
для разговоров на всю вашу жизнь. Не только вашу! Хватит на жизнь ваших
детей, племянников, внуков!
Тарантино, Сарконе и Эскобар взяли за привычку навещать Риверо в его
номере. Здесь все четверо пили мате. Здесь Сарконе неожиданно принимался
петь, вызывая восхищение "Жемчужиной в грязи", энтузиазм - "Аргентинским
апачем", слезы - "Затерянным в Париже". Здесь друзья, как потерпевшие
кораблекрушение на необитаемом острове, обменивались признаниями; и даже
вечно замкнутому Риверо случалось разоткровенничаться. Как видно,
неприятности, переживаемые вместе, делаются более терпимыми.
На собраниях у Риверо каждый по-своему выражал еще одну заботу, очень
личную, но общую для всех. Кто с гневом, кто с печалью, кто с досадой, но
все говорили об одном: монотонная череда дней и ночей без благотворного -
пусть даже кратковременного - влияния женского общества. Мучения начались в
Барселоне, где один из туристов (социолог) громко высказался по поводу
качества предлагаемых услуг. Страх ли перед болезнью, некогда исчезнувшей с
лица земли, но заново привезенной из бывших колоний, а может, робость,
овладевающая нами за границей, или просто предрассудки, - но аргентинцы не
участвовали во всеобщем веселье. Потом была Ницца, где легион старух на
Английском бульваре не привлек никакого внимания друзей. Знатоки дела, они
обратили свой взгляд на других, обещавших земной рай. Эскобар выразил
настроение четверки скорбными словами: "Столько прекрасных женщин, и все
недоступны!" В Генуе - или на Санта-Маргарите? - они увидели из окна
автобуса молодую велосипедистку, блондинку, которая исторгла у Риверо
глубокий вздох, заставив его восстать против собственной судьбы: быть может,
это и есть женщина его жизни?
Увы, наш опыт - это всегда наш личный опыт, что и калечит лучшие из
рассказов о путешествиях. К римским жрицам любви друзья отнеслись с
неприкрытым отвращением и нашли, таким образом, новый предлог - как солдаты,
давно отвыкшие драться, - чтобы не ввязываться в авантюру. Положение было
еще терпимым в Мюнхене, но стало невыносимым в Париже, где действительность
показалась им безумным праздником, устроенным в честь любовных побед. Друзей
начала грызть тревога другого свойства: путешествие с его красотами, - разве
оно уравновешивало потерю целой вереницы блондинок и брюнеток, оставшихся
позади?
Сарконе, от природы обладавший спокойным нравом, сделал полезное
уточнение: