"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

приказчиком своим, Чулошниковым, отправил на Алеуты. Да токмо на пути туда
из-за негодной оснастки выкинуло судно на камчатский берег. Команда же, на
прочность судна больше не надеясь, идти на нем в море отказалась. Холодилов,
пес паршивый, Нилову нашему пожаловался. А знамо всем, что Нилов перед тем у
Холодилова в долг пять тысяч взял, так что не было у него резону входить с
купцом в суспицию. Вот и решил он высечь для примеру зачинщиков сего отказа.
Федьку Гундосова, коего ты под кнутом видел, наобум в заводчики записали, да
и отбарабанили ему шкуру. Токмо, думаю, напрасно Нилов сие затеял, быть ему
в прогаре. Народ тот гулевый, шалый. Душу им загубить, что сморкнуться. Если
уж пороть, то всех, и безо всякой пощады, чтоб кожа клочьями летела!
Беньевский, нагнувшись над своим сундуком, уже давно нашарил спиртовую
склянку, но доставать не спешил и все слушал, слушал. Наконец поднялся и с
улыбкой протянул ее Хрущову:
- Вот спирт. Приходится лишь сожалеть, что его здесь мало. Впрочем,
ежели господину капитану угодно будет, я бы мог ссудить ему достаточную
сумму для приобретения желаемого.
- Сделай милость, одолжи, - заулыбался Хрущов, принимая из рук
Беньевского склянку со спиртом, которую тот протянул с полупоклоном. -
Рублей десять, пожалуй, приму, а больше не давай, долго ждать придется. Да и
с оными, сударь, изволь не торопить.
- Ах, да что вы, что вы! - политесно отстраняя рукой предупреждение
Хрущева и широко улыбаясь своим кривоватым ртом, сказал Беньевский. -
Подгонять я вас не стану. Куда спешить? Я полагаю, жить нам здесь придется с
вами долго, до самой смерти, думать надо. Успеете вернуть.
Хрущов принял деньги с неожиданной хмуростью лица:
- Почему ж до самой смерти?
- А потому, что государыня императрица, несмотря на свое добросердечие,
не склонна миловать государственных преступников, коими мы с вами являемся.
Поэтому наберитесь мужества, - и он едва заметно двинул в улыбке уголком
рта.
- А шиша ты со своей государыней не хотел?! - выставил Хрущов вперед
ловко свернутый кукиш. - Плохо ты о Петре Хрущеве подумать изволил! Надселся
я от смеха с шутейства вашего! Да при первой же оказии убегу я отсель, и
духу моего здесь не будет! В Китай убегу! В Америку! К черту! К Сатане,
токмо до могилы в отхожем месте сем я жить не буду! - И, сдернув со склянку
пробку, залпом выпил аптечный спирт, что готовил конфедерат для компрессов и
припарок.
Часа полтора устраивался Беньевский в новом жилище. Хрущов, ставший
вдруг хмурым и злым, молча помогал ему сбивать из горбылей лежанку, набивал
сеном тюфяк и подушку, попутно заверил, что ни клопов, ни вшей у него и в
заводе нет, а есть лишь тараканы, потом приделал к стене полку, на которую
выставил книги Беньевского. Не спросясь, взял "Записки" Цезаря, снова улегся
с ногами на кровать, после чего уже не докучал Беньевскому ни вопросами, ни
рассказами о камчатской жизни. Конфедерат же вычистил кафтан, шляпу,
перевязал в косице ленту, засунул в карман опрысканный духами платок из
батиста с валансьенским кружевом и вышел на улицу.
Но недолго читал Хрущов о победах славного Цезаря, а скоро бросил книгу
на пол, ибо, читая, никак не мог забыть того, что обзавелся деньгами, с
которыми можно пойти в кабак за штофом двойного вина, так необходимого его
душе.