"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

в клетку указательным пальцем, имевшим длинный кривой ноготь. Появление в
доме незнакомого человека, похоже, не произвело на хозяина особого
впечатления, потому что обутых в сапоги ног он с кровати не снял, а только
немного повернул в сторону вошедшего голову и грубо спросил:
- Ты кто таков?
Беньевский вежливо поклонился:
- Я - Мориц-Август Беньевский, бывший польский конфедерат. Сослан сюда
на вечное поселение. К вашей же милости определен на постой капитаном
Ниловым.
- Вишь ты! Польский конфедерат! - то ли удивился, то ли обрадовался
лохматый мужчина. - Ну а кто я таков, ты знаешь?
- Нет, не имею чести знать.
- Ну так знай, что я волею Господа Бога и моих дражайших родителей
являю собой бывшего капитана лейб-гвардии Измайловского полка Петра Лексеича
Хрущова. Водворен в сию клоаку уж семь лет назад по исключении из звания и
фамилии и числа благородных людей вообще, а также по публичному шельмованию
за вины политические. Слушай, конфедерат, а вино у тебя не сыщется? -
закончил совершенно неожиданно Хрущов.
Беньевский хоть и был несколько удивлен приемом, но грубость будущего
сожителя произвела на него приятное впечатление и была симпатична видевшейся
за ней недюжинной силой и уверенностью. Но улыбку он все-таки сдержать не
смог:
- Вина у меня нет, но имею небольшое количество аптечного спирта,
захваченного для приготовления компрессов и припарок. Если угодно, я могу
уступить вам его, и весьма охотно.
- Сделай милость, уступи, - ловко скинул на пол свои огромные ноги
Хрущов, - а то вот лежу и чую, как свербит душа, а помочь ей нечем.
Пока Беньевский заносил в покой свой сундук и открывал его, Хрущов,
которому по сердцу пришлась уступчивость нового товарища, охотно рассказывал
ему о большерецком житье:
- В рассуждение крепости сей острог всех хуже на Камчатке будет, но,
правда, и нужды особой нет в укреплении его, ибо подвластные камчадалы
издавна надежны и верны.
- Неужто верны? - уточнил Беньевский, знавший о здешних бунтах.
- Верны, да токмо от времени до времени шалят, когда ясачные сборщики
до безбожия совершенного доходят - тройной ясак собирают, да еще чащины,
взятки здешние. Попы еще наши гадят, когда камчадалам веру правую вживляют.
Зато оная ревность нам в прошлом годе отрыгнулась, когда пошла в здешнем
крае оспа гулять, тысячи людей исхитившая. Вслед за сей напастью
повсеместный неулов рыбы обнаружился, а ведь в сих местах она хлебу замена.
Помочь беде коряки могли бы - оленей они пригоняли. Но на сей раз не
пригнали, поелику крепко обозлены были на нас за притеснения и казни.
- Да, на расправу здесь, я вижу, скоры, - заметил Беньевский, залезая в
сундук в поисках спирта. - Только заехал и сразу на казнь попал.
- Что, сегодняшнюю казнь увидеть сподобился?
- Ну да. Только не ведаю, в чем того человека вина.
- Вина! Да в том, что он хам и смерд! Мало, что ль? Всех бы их
перепороть не мешало б, посмирнее б себя держали! Но у этой казни свое
начало имеется. В городе Охотске купчишка Федор Холодилов, собака из собак,
корабль снарядил, чтоб за морским зверем на острова идти. Команду нанял и с