"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

шутливо балагурили, довольные собой и гостями, но на улицу им выходить
Беньевский запретил, дабы не привлекать к толпе внимания. Уже отойдя
подальше от жилища зверобоев, спросил Иван:
- А ежели и впрямь верх цесаревичева партия захватит? Поплывем тогда?
Беньевский ответил не сразу.
- Боюсь, потентации у Павла Петровича немного - суксес цесаревича
изрядно ненадежен есть, хотя к предвиденью событий способностью не обладаю.
Все может быть.

16. ВЫРУЧАЛИ БАТЮШКУ

А молва о том, что великий князь и цесаревич Павел императорской короны
лишился незаконно, по проискам злокозненным царицы-немки, жены блудливой,
убившей мужа своего, добрейшего Петра Феодоровича, растекалась по
Большерецку, по казацким избам, где за жимолостной водкой и крошеной
лососиной, задумчиво посасывая усы, толковали острожские служаки о
государственных делах. Говорили, что, будь на престоле царском Павел
Петрович, жилось бы им полегче: и муку привозчики-купцы продавали бы не по
шести рублей за четверть, а по два с полтиной, за соль не драли бы по пяти
рублей за пуд, а просили б только полтора, за простой топор не требовали бы
два целковых, а отдавали б за пять алтын. Размышляли казаки и о том, что при
Павле-государе их и тяготами службы не столь утруждали б, и шкуры битых ими
зверей пушных принимали бы в казну по цене знатной, а не как сейчас, за
сущие копейки. И о табаке дешевом мечтали, и о водке и сильно верили уже -
как верит, должно быть, каждый в то, что всякая перемена власти - есть
перемена к лучшему, - верили в доброго, честного судью и защитника Павла
Петровича, который накажет виноватого, утешит, наградит обиженного.
В конце марта, после Воскресения Христова, праздника, встреченного
большерецкими обывателями разудалой хмельной гульбой, когда солнце в полдень
начинало блистать на прибитом зимними ветрами снеге так сильно, что
острожане не выходили из дому без берестяных полумасок, затянутых сеткой из
конского волоса, как-то раз, под вечер, забарабанил Иван Устюжинов в дверь
избы Петра Хрущова. Открыл хозяин. Молодой казак, не здороваясь, прошел в
покой, к Беньевскому, шапку не снял, не перекрестился. С минуту тяжело
дышал, не глядя на учителя своего и приятеля.
- Что, Иван? - осторожно спросил Беньевский.
- Батю увезли, - тихо сообщил Иван.
- Кто увез? - побледнел Беньевский.
- От протоиерея камчатского приезжали, на собаках. Зачем увозят, не
сказали. Токмо час на сборы дали и назад покатили.
Беньевский с помрачневшим от нежданной заботы лицом спросил:
- Куда ж увезли?
- В Нижнекамчатск.
- Отсюда далече?
- А с полтыщи верст, наверно. Надолго увезли, потому как другого
батюшку в доме нашем оставили, на подмену. Слыхал краем уха, что за
неправильное чтение ектиней протоиерей к себе отца востребовал. Розыск
чинить станут.
Иван совсем по-детски, не стесняясь ни Хрущова, ни Беньевского,
заплакал, растирая слезы по румяному лицу огромными своими кулачищами.