"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

- Какой такой ссыльный? - с интересом повернулся к Хрущову Гурьев.
- А польский конфедерат Мориц-Август Беньевский, как он себя величал.
Не слыхал о таком?
- От единого тебя о нем и слышу.
- Ну так я тебе об нем еще кой-чего расскажу. Прикажи-ка свой чумичке
грибов соленых подать да стаканы.
Гурьев покривился на "чумичку", но ничего не сказал, а кликнул Катю и
попросил принести закуску. Когда с аппетитом выпили водки и заели
осклизлыми, крупными грибами, Хрущов прикрыл плотнее дверь и начал:
- Новоприезжий сей у меня по приказу Нилова остановился. Любезной своей
натуры сразу явил он знаки. Вначале спирт свой аптечный с легким сердцем
отдал, потом десятью рублями ссудил.
- Эх, любишь ты просить! - сморщился Гурьев.
- Ну, сие дело мое, не тебе отдавать придется. Слушай дальше. Не по
нраву мне сразу то пришлось, что потащился тот Мориц-Август к Нилову на
ужин. Ну по какому такому сердечному расположению пригласил его капитан, да
еще в первый же день? Нас-то к воеводе не звали. Ладно, надумал я к тебе
идти, а перед сим променадом решил свою особу облагородить малость парой
капель его духов, что лежали в сундучке...
- Да, оподлился ты, брат! - презрительно заметил Гурьев.
- Пусть оподлился, пусть! В соседстве с нами, подлыми, вы свое
благородство с наивящей выгодой показать сумеете! Ну, открываю я его сундук,
а там... - И Хрущов подробно рассказал о пистолетах, найденных в имуществе
конфедерата. Но Гурьев не удивился.
- Ну и что же из оного? - равнодушно спросил ингерманландец, отпивая
водку. - Почему бы дворянину пистолетов не иметь?
- Да потому, что ссыльный он! - громко воскликнул Хрущов. - Таковых
сюда по пунктам строжайшей инструкции препровождают! Нас-то помнишь, как
чистили? Ножик перочинный и тот отобрали, чтобы мы, упаси Боже, жилки себе
от огорчения не порезали и тем самым уготованную нам неприятность ссылки не
прекратили. А здесь - пистолеты заряженные, да еще с припасом на тридцать
выстрелов. Сам видел!
- Право, и мне теперь сие довольно странным казаться начинает. Ты при
нем ничего еще по простоте своей языком не чесал?
- Про что? - смутился Хрущов.
- Да о прожектах наших.
Хрущов запустил в кудрявые волосы обе руки, досадливо скривил лицо:
- Да в том-то и дело, что сказал сгоряча!
- Что сказал? - мигом побледнел Гурьев.
- А то, что жить я здесь долго не стану. Убегу, едва случай
представится.
Гурьев презрительно покачал своей плешивой головой:
- Ай-ай, ну и дурак же ты, братец! Сущий у тебя младенческий ум! Как ты
еще в корпусе-то фортификацию учил? Сдается, сечен был нещадно по причине
великой глупости. Ведь ты, Петр Лексеич, не токмо себя - черт с тобой, раз
уж на языке нечистого имеешь, - но и меня, который спит и видит себя
свободным, и Катю чреватую на казнь, полагаю, вывел! Ведь сей конфедерат не
кто иной, как фискал, от тайной экспедиции за нашим поведеньем наблюдать
присланный, а ты ему с ходу такие-то апельцины в рот и положил. Дурак ты,
дурак!