"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

команду покличу - всех за оную проказу засекут!
Быть посеченными мужикам, похоже, не хотелось. Они оставили лежащего и,
шатаясь, плечо к плечу подступали к Ивану, но человек с серьгой, тот, что
нес треску, валявшуюся теперь в пыли, поднял руку:
- Хана проказе, братва! Ваньку Устюжинова трогать не сметь, а то он
опосля нас по одному разделает. Да и Франтишеку за ябеду досталось уж. Гайда
в избу!
Мужики послушались, не стали Ивана трогать, но против приказа к дому
идти забарабошили, желая снова наведаться в кабак. Но старшой грозно рявкнул
на них, сказав, что приняли они сегодня на душу довольно, и мужики, унылые,
с опаской поглядывая на лежащего в грязи Беньевского, двинули прочь. Старшой
дольше всех смотрел на окровавленного Франтишека, над которым хлопотали Иван
и Мавра, после поднял с земли перемазанную грязью треску и побрел вслед за
своими товарищами.

5. ХРУЩОВ И ГУРЬЕВ, ВИНБЛАН И МАГНУС МЕЙДЕР

Петр Алексеевич Хрущов, купив в кабаке штоф водки, постучался в избу,
стоявшую недалече от острожского частокола, где жил бывший поручик
Ингерманландского полка Семен Гурьев, пустивший, к сильному неудовольствию
Хрущова, первые корни в камчатскую землю, - женился, да еще на камчадалке.
Дверь Петру Алексеевичу отворила сама Катя, низкорослая, широкоплечая,
но улыбчивая и добрая, с недавних же пор еще и беременная, что прибавило ей
уродства. Хрущов Катю не любил, она же, не ведая о неприязни, заулыбалась,
увидев приятеля мужа своего, закланялась:
- Заходи, Петра Лексеич, заходи, голупчик!
- Зайду, зайду, - хмуро отозвался Хрущов, - и без тебя б зашел, токмо
под ногами крутишься.
Приятеля застал он сидящим за столом, что стоял у самого оконца.
Шельмованный поручик, лысоватый уже, в очках, с накинутым на плечи тулупом,
книгу читал. Перед книгой - плошка с тюленьим жиром, в жире - фитиль
пеньковый.
- Здорово живешь, Семен Петрович, - вошел Хрущов в покой. - А я к тебе,
братец, с гостинцем. - Гвардеец поставил на стол граненый штоф с двойным
вином. - Хочу развлечь тебя и внушить истину, что древние мудрецы еще рекли:
и многоумные человеци сущими дураками помирают.
Гурьев неожиданно для гостя обозлился:
- А читал-то я, Петруша, Лейбницев трактат "Против варварства в физике
за реальную философию", в коем пишут, что дураками да невеждами, как ты,
дорога к погибели мостится!
- Премного тебе за то, Семен Петрович, благодарен! - шутовски
поклонился обиженный Хрущов. - За то тебе спасибо, что старинного дворянина
по невежеству с подлыми хамами сравнял. А ведь я, Сема, в корпусе-то не хуже
твово учился - и физику, и математику, и фортификацию знавал, и языки
иноземные.
- Знавать-то знавал, да, поди, ни аза в глаза уже не помнишь.
- А с чего ж мне помнить-то? - вконец рассердился Хрущов. - Я же здесь,
как жук навозный, безо всякого для моих знаний полезного применения уже семь
лет сижу, и сидеть мне тут, разумею, до самой могилы, как новоприезжий
ссыльный мне сегодня сказал. Так на кой же хрен мне знания сии?