"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

Товарищи его, юля на нетвердых ногах, вгляделись в Беньевского
пристальней.
- Ей-ей, Холодилова, - еле ворочая языком, подтвердил кто-то.
- Приказчик его новый, немец Франтишек, - заявил другой уверенно.
- Сущая правда! - звонко выкрикнул третий. - Видели, как он к Нилову в
дом заходил. Ябеду на нас отнес!
Беньевский, не говоря ни слова, хотел было обойти пьяную ватагу, но
дорогу ему загородили. Мужик, что нес треску, передал рыбу стоявшему рядом с
ним товарищу, вытер руки о штаны и сказал кому-то в глубь толпы:
- Федька, а ну-кась, наперед выскочи.
И тут же откуда-то с задов ватаги протиснулся вперед человек в
разорванной рубахе, худосочный, с сутулиной, на открытой груди которого
висел большой медный крест. В человеке этом Беньевский с изумлением узнал
сеченного сегодня мужика, которому следовало бы сейчас лежать где-нибудь под
образами если и не при смерти, то, по крайней мере, в полубесчувственном
состоянии. Но мужик этот, без сомнения, был Федькой Гундосым, с виду целым и
невредимым, хмельным и даже будто веселым.
- Не сумневайтесь, робя! - заорал Федька, едва лишь взглянул на
Беньевского. - Франтишек сие! Истинно говорю вам! Надо ему, братцы, тотчас
кровь кинуть, чтоб знал, яко жалобы на нас капиташке-собаке таскать! Через
таких вот стрижей залетных и трут нас здешние купцы, и секут, и секут!
Он, видно, вновь пережил боль и позор сегодняшней казни, потому-то
последнее слово прокричал слезливо и длинно, быстро повернулся к Беньевскому
спиной, задрал рубаху с пятнами крови и показал свою ужасную, измолотую
кнутом Евграфа спину.
- Надо, надо кровь ему кинуть! - загалдели мужики, переживая обиду
товарища. - А то не будет спасу от них, кровососов!
Беньевский понял, что мужики не намерены шутить.
- Люди добрые! - громко и решительно сказал он. - Я - не есть купец или
купецкий приказчик. Я - ссыльный польский конфедерат, иду на свою квартиру к
господину Хрущову.
Однако мужики хоть и знали Хрущова, но совсем не разумели слово
"конфедерат", поэтому на речь незнакомца внимания не обратили, а тихонько,
нетвердым шагом стали подходить к нему. Бить человека с ходу, запросто, им,
видно, не хотелось, и ждали мужики какого-то нового повода, должного явиться
неизвестно откуда, чтобы оправдать их неправедное намерение. Беньевский
смущение своих нежданных противников видел, и что уж он тогда задумал,
останется вовек неизвестным, но, вдруг ощерившись зло, рванулся к забору с
желанием, как догадались мужики, оторвать лесину. И тут же, растопыривая
руки, с воем бросились они на него, сбили с ног и, повалив на землю,
понимая, что бьют за дело, стали яростно охаживать его руками и ногами.
Но Большерецк городишко маленький и тесненький. Бывало, заплачет
ребенок на одном конце его, а на другом уже слыхать. И лежали Иван с Маврой
как раз в том амбаре, близ которого остановили мужики Беньевского. Слышали
парень и девка сквозь худо заделанные в стенах щели каждое их слово и, видя,
что дело к дурному идет, второпях одевались. Когда же артельщики с азартным
кряканьем стали лупить человека, они выскочили на улицу. Ваня, несмотря на
поспешный запрет любимой своей, подбежал к уже звереющим мужикам, толкнул
одного, другого и прокричал:
- А ну-ка стой! Кончай в одну минуту душегубство чинить! Не то сейчас