"Владимир Васильевич Карпов. Судьба разведчика " - читать интересную книгу автора

подземелье, он даже встал со стула от волнения.
- Товарищ политрук, вы что, какая неделя, госэкзамены же скоро в
училище. [20]
- Садись! Во-первых, я тебе не товарищ, а гражданин следователь,
во-вторых, об училище забудь. Это для тебя этап пройденный. Хотя нет, я не
прав, об училище ты должен все хорошенько вспомнить и откровенно рассказать
мне о своей преступной антисоветской деятельности.
Василий даже улыбнулся: наконец-то проясняется!
- О какой антисоветской деятельности вы говорите, товарищ... гражданин
следователь, я что, враг, что ли? Вы меня с кем-то перепутали. Давайте
побыстрее разберемся, и отпускайте меня. Надо же такое придумать -
антисоветский деятель! Нашли врага. Я же комсомолец. Меня не только наша
рота, все училище знает. Генерал несколько раз награждал. Нет, вы что-то
путаете!
Следователь добро посмотрел на Ромашкина и доверительно молвил:
- Я и так тебе кое-что лишнее сказал. Не я тебе, а ты мне должен
говорить о своих преступных делах. Открытое признание облегчит твою участь.
Иди, подумай и вспомни все хорошенько. А главное, не запирайся. Ты должен
понять - если ты здесь, значит, нам все известно.
Следователь вызвал конвоира и коротко приказал:
- Уведите.
Ромашкин от порога обернулся и с надеждой попросил:
- Если вам все известно, так давайте об этом говорить. Что известно? Я
не чувствую за собой никакой вины.
- А ты, оказывается, хитрее, чем я думал. Значит, будем говорить о том,
что нам известно? А о том, что нам пока не известно, ты будешь помалкивать?
- Да скажите, наконец, в чем моя вина! - не выдержал и почти крикнул
Ромашкин.
Следователь по-прежнему добро улыбался и ответил с укоризной:
- Не шуми, у нас шуметь не принято. Иди и думай. Время на размышление я
тебе дам.
И дал. На следующий допрос Ромашкина привели через десять дней. Чего
только не передумал Василий за эти казавшиеся годами долгие дни в подземной
гробовой тишине. Как ни странно, от тишины у него стала появляться ломота в
ушах. Выхода из камеры на оправку, раздачи баланды и хлеба он теперь ждал
как приятного отдохновения. Появлялись охранники, начиналось какое-то
движение.
Ромашкин еще раз перебрал всю жизнь в училище и не мог найти никакого
криминала в своем поведении. Мысленно перечитал свои стихи, напечатанные в
окружной газете "Фрунзевец". Ни одного предосудительного слова в них нет. В
тех, которые не опубликованы, кое-что может не понравиться. Но они записаны
[21] в тетради, и читал их Василий только в узком кругу приятелей, в классе
во время самоподготовки или вечером перед сном, когда лежали в постели.
Может быть, стихотворение о Ленине они имеют в виду? Но в нем теплая
любовь к Владимиру Ильичу и сожаление, что в наши годы забывают. Неужели
кто-то из курсантов донес? В стихотворении говорилось только о Ленине, но
после прочтения его ребятам он добавил: "Зачем Ленина заслонять Сталиным? Он
в годы революции не был вторым после Ильича деятелем в партии. Были
покрупнее него". Наверное, болтал еще что-нибудь в таком же духе. Значит,
были во взводе стукачи. Ромашкин перебрал всех друзей, вспоминал их лица,