"Евгений Петрович Карнович. Придворное кружево (Царевна Софья Алексеевна, Придворное кружево: романы) " - читать интересную книгу автора

только, по должности моей, правдивый доклад об их мнении государю
представил. Да и что же было местничество, как не пустая только боярская
забава, коли государь нет-нет да и прикажет быть всем без мест? Все равно
обычай этот вскоре бы сам по себе вывелся, так не пригоднее ли было
порешить с ним по приговору выборных? И разве местничество служило в
ограду истинной чести боярства? - с жаром продолжал объяснять Голицын. -
Из-за него только лишние батоги по боярским спинам ходили, а от заушений,
трепанья бороды и пинков никого оно не спасало. Жил я в Польше и знаю, что
там король не только сенатора или знатного пана, но и шляхтича простого
пальцем тронуть не может, да и в других странах тоже ведется. А у нас,
господа бояре, не такие порядки...
- Постой, заведутся хорошие порядки, как станут править царством
Нарышкины! - подхватил Семен* Волынский, один из самых преданнейших друзей
Милославского.
В то время, когда Голицын говорил толково и уверенно, плотно
подъевшие и порядком подвыпившие бояре, казалось, не обращали на его речь
особого внимания. Обычный послеобеденный сон начинал одолевать их, и кто
из них сидел как осоловелый, поклевывая носом все чаще и чаще, кто,
подперев руки на стол и поддерживая ладонями щеки, лениво позевывал и
жмурил глаза; кто, положив локоть на стол и свесив на него голову,
готовился всхрапнуть, а кто собрался даже разлечься врастяжку на лавке.
Сонливость эта, однако, мгновенно исчезла, как только послышалось имя
Нарышкиных. Все встрепенулись и навострили уши. Видно было, что обсуждение
общих государственных порядков не слишком занимало их, но зато вопрос о
личном положении и о будущности затрагивал каждого за живое.
- Против своеволия Нарышкиных можно и боярский совет учредить, -
зевнув протяжно и проведя раскрытою ладонью со лба по лицу и по длинной
бороде, сказал князь Воротынский.
- Как же! Так тебе сейчас на это волю и дадут, да еще, пожалуй, и
твою милость в совет призовут! - насмешливо отозвался Волынский. - Нет уж,
коли Нарышкины одолеют, то скрутят так, что и духу не переведешь!
- Ну, еще посмотрим, как им это удастся! Что за важное дело, что на
их стороне патриарх, духовный чин и большинство бояр; ведь зато на нашей
стороне весь черный народ! - подхватил Милославский.
- Не надейся на число, Иван Михайлович, - спокойно отозвался
Голицын. - Припоминается мне, как разумно на такой случай говаривал боярин
Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин*. Бывало, с ним кто заговорит так, как
ты теперь изволишь говорить, а он и отвечает: "Во всяком деле сила в
промысле, а не в том, что людей собрано много; и людей много, да
промышленника нет, так ничего не выйдет".
- Дельно, дельно говоришь, князь Василий Васильевич! Разумные речи
повторяешь. Каким делом без смышленого заводчика управишься? - подхватил
Хованский. - Вот хотя бы ты, Иван Михайлович, в нашем деле на первое место
стал, - добавил Хованский, обращаясь к Милославскому.
- Да и то уж я хлопочу давным-давно и могу сказать по чести, что
успел кое-что сделать. Решить только нужно, к чему наш замысел вести? -
сказал Милославский. - Сговориться нам больно трудно: что человек, то
разум.
- Как к чему вести? Известное дело: посадить на престол царевича
Ивана Алексеевича, а если он править неспособен, то приставить к нему