"Евгений Петрович Карнович. Придворное кружево (Царевна Софья Алексеевна, Придворное кружево: романы) " - читать интересную книгу автора

законе быть.
Голицын хотел что-то возразить.
- Знаю, знаю наперед, - поторопился Милославский, - что ты, князь
Василий Васильевич, против боярства идешь. Ну, что же, ради тебя и
уступочку сделаем. Царевич Иван Алексеевич государем станет, а царевна
Софья Алексеевна пусть царицею хотя и не будет, а только за брата царством
править станет. Почитай, что это тебе с руки будет! - насмешливо добавил
Иван Михайлович.
Князь сделал вид, будто не слышал последних слов боярина, который
теперь со злобою начал перебирать Нарышкиных и всех бояр, державших
сторону царицы Натальи Кирилловны, перемешивая эту переборку
многочисленных недругов с шутливыми намеками на любовь царевны к князю.
Голицын только морщился. Он хорошо знал коварный характер сотоварища
по боярской думе и отвечал ему уклончиво и нерешительно.
- Вдвоем, впрочем, мы, князь Василий Васильевич, не можем
столковаться как следует, а вот приезжай ко мне в четверг хлеба-соли
откушать. Окажи мне, боярин, такую великую честь! - сказал, низко
кланяясь, Милославский, расставаясь с Голицыным, поблагодарившим его за
приглашение.


IX

Боярин Иван Михайлович Милославский, потомок литовца, выехавшего в
Россию в 1390 году*, принадлежал, в царствование Федора Алексеевича, к
числу старейших бояр как по летам, так и по времени пожалования боярством.
Он всегда был охотник мутить, и любимым его занятием было строить разного
рода подвохи и козни. Когда же в последние три-четыре года жизни царя
Алексея Михайловича Милославский, под влиянием наговоров царицы Наталии
Кирилловны, был оттерт от двора, то молодая государыня и ее родственники
сделались предметом его непримиримой и ожесточенной ненависти. Он только и
думал о том, чтобы, как говорилось в старину, извести их.
В противоположность князю Голицыну Милославский жил по старинному
обычаю, не заводя никакой иноземной новизны, а потому съехавшиеся к нему
на званый обед гости находились среди той же незатейливой обстановки,
среди которой жили и сами они, и их деды и прадеды. Стены обширных, но
низких хором Милославского не были обиты дорогими тканями, но были
обтянуты холстом, выбеленным известью, и увешаны только иконами. В
комнатах не было никаких отделок и украшений, а также никакой другой
мебели, кроме столов и лавок да нескольких простой работы кресел для
самого боярина и его немногих почетных гостей.
Обед, за который сели гости Ивана Михайловича, стряпался в
стародавнем московском вкусе, и из всего иностранного можно было найти за
столом старого боярина только хорошее венгерское вино, которым он теперь и
угощал весьма радушно своих гостей, рассчитывая, что после обильной
выпивки они будут посговорчивее и легче поддадутся его внушениям. Как и
всегда, они не отставали друг от друга, и к концу обеда почти у всех
порядочно уже шумело в голове, а языки развязывались все более и более.
Все гости Милославского прилежали хмельного пития, как тогда говорилось,
за исключением трезвого и воздержного Голицына, который, ссылаясь на