"Лазарь Кармен. Мурзик" - читать интересную книгу автора

составляла почти всю публику порта. Она пришла посмотреть на пепелище.
Крыса на минуту остановился у станции Одесса-порт. Когда-то, летом,
станция эта была излюбленнейшим уголком в порту. Каждые полчаса отсюда
уходили длинные зеленые поезда, увозя на Куяльницкий и Хаджибейский лиманы
тысячи пассажиров, жаждущих исцеления, больных ревматизмом, всякими
искривлениями костей, золотухой. Здесь заработать всегда можно было дикарю.
Внесешь в вагон на руках ревматичку-еврейку, ползающую по земле ужом, - и у
тебя пятачок на шкал водки. А сейчас вместо станции - одни обгорелые, тонкие
столбы.
Крыса постоял немного и над обгорелым сахарным вагоном, валявшимся
рядом. Он стоял над ним, как над могилой. В дни ненастья, безработицы и во
время облавы, когда полицейские устраивают на беспаспортных охоту, как на
волков, этот вагон так же, как и сорный ящик, служил ему надежным убежищем.
А вот обгоревшие пароходы! На воде, в двух шагах от берега, стоял
пассажирский пароход без мачт, труб и капитанского мостика. Как клочья
старой одежды висели на нем железные и стальные обшивки, и весь он был
черен, искривлен и похож на сильно поношенный галош. Рядом из воды
выглядывала труба английской шхуны.
На берегу толкались с баграми и кошками несколько босяков и выуживали
из воды все имеющее ценность - бревна, шапки, железные листы. Два приличных
господина и дама разглядывали сваленные в кучу на земле блестящие глыбы
сталактитов из сварившихся в огне гвоздей.
С не меньшим любопытством разглядывали они кучу пустых бутылок. Один
господин читал вслух:
- Ямайский ром, коньяк, мумм, клико, редерер, бенедиктин, марсала!..
- Ого-го!
Бутылки, как и гвозди, размякли в огне и поражали странностью своих
форм. Огонь вылепил из них, что ему угодно было. Из одной - букву "3", из
другой пряничную лошадку, из третьей - китайского болванчика, а остальные он
слил по три, по четыре вместе и вылепил что-то похожее на снежную бабу, на
калач, на башенку...
Пока одни разглядывали бутылки, по рукам остальных ходили куски из
сине-красного гранита. Гранит, весь испещренный трещинами, валялся на земле
и при одном прикосновении к нему рассыпался в порошок.
Крыса свернул на правый берег, застроенный пакгаузами, и неожиданно
натолкнулся на любопытную картину: штук тридцать баб и мальчишек, сбившись в
тесную кучу, как наседка с цыплятами, возились над рельсами рядом с
пакгаузом. Пространство между рельсами на несколько аршин было залито
какой-то черно-коричневой и липкой массой, похожей на лаву. Масса эта в
одном месте совершенно закрывала рельсы.
Почти вся публика была вооружена секачами, молотками и колотила по ней
изо всей силы.
Масса поддавалась слабо. Вяло отделялись куски ее, и публика поспешно
отправляла их в корзины, мешки, передники, а кто просто за пазуху, в карманы
и шапки.
- Что это? - поинтересовался Крыса у безносой бабы.
- Сахар, - прогнусавила она с улыбкой.
Крыса поднял отколотый кусочек и отправил его в рот. Точно! Это был
сахар, только перегорелый, горький.
- А что с ним делать будешь? - спросил он у той же бабы.