"Лазарь Кармен. Мурзик" - читать интересную книгу автора

- Как что?! Квас подслащивать, пилав... Пройдя еще несколько шагов,
Крыса увидал другую картину. На земле лежала опрокинутая пустая бочка из-под
патоки, а в ней, скрючившись, сидел босоногий мальчишка и слизывал языком со
стенок остатки.
Крыса заглянул в ближайший пакгауз и остолбенел: крыша его провалилась,
и под нею, в грудах золы, в одном из уголков робко прятался еще кусочек
огня - остаток бушевавшей стихии...
Крыса поплелся в конец мола, откуда люди, обливаемые свинцовым дождем,
бросались в отчаянии в воду. Потолкавшись здесь немного, он зашел в другой
пакгауз Русского общества, самый большой в порту. Огонь почему-то не тронул
его, но зато внутри все было выжжено и разграблено.
Когда-то пакгауз этот снизу доверху был набит миндалем, рожками, рисом,
корицей, ванилью, гвоздикой, грибами, орехами, изюмом, чаем, кофе. Товара в
нем было на двадцать трюмов, и когда, бывало, войдешь внутрь, тебя сшибают с
ног сотни запахов. А сейчас вместо товаров по земле толстым ковром
расстилались пыль и зола, и в них нельзя было усмотреть ни одной чаинки, ни
одного зерна. Все было съедено, унесено.
Несколько мальчишек с постными лицами бродили в пыли и напрасно искали
съедобного.
На пороге широких дверей пакгауза, вырванных вместе с петлями, в уголку
лежал, свернувшись в калачик, грязно-белый кот. Зарыв голову в слегка
надувающийся бок, он чуть дышал.
Около лежала корка черного хлеба и стояло блюдце с водой.
- Мурзик! - вырвался радостный крик у Крысы. Он был хорошо знаком ему,
да не только одному ему. Он был любимцем всех босяков на Новом моле и
пятнадцать лет жил в этом пакгаузе.
Все ласкали его, заигрывали с ним, даже старые суровые моряки.
В солнечные дни его можно было видеть всегда на цинковой крыше
пакгауза. Вытянув передние лапы, он принимал солнечные ванны, щурясь,
мечтательно смотрел в ясную морскую даль и прислушивался к своеобразной
симфонии порта.
Мурзик, когда его окликнул Крыса, лениво повернул голову, окинул его
мутным взглядом и снова зарыл ее в бок.
Крыса не узнавал его; это не был прежний, живой, игривый Мурзик, а тень
его. Он страшно отощал.
- Что с ним, Петр? - спросил он высокого пакгаузного сторожа.
Тот стоял против Мурзика с узелком под мышкой и смотрел на него с
жалостью.
- Околевает, - ответил он мрачно.
- Отчего?
- Не видишь?... С голоду. Я его водой отпаивал, хлебом кормил, - не
помогает...
Да, он околевал!
Прошли для него "веселые дни Аранжуэца"! Когда-то лафа была ему,
раздолье! Ешь сколько душеньке твоей угодно!
А крыс, крыс-то сколько было!
Но исчез товар, исчезли вместе с ним и крысы, и ему ничего не
оставалось, как околевать с голоду.
На фоне разгромленного и испепеленного порта этот околевающий кот был
великолепен. Он как нельзя ярче подчеркивал его разорение.