"Вадим Каргалов. Русский щит (Роман-хроника) " - читать интересную книгу автора

До вечера Онуфрий пролежал в лопухах под замшелой церковной стеной.
Бабы принесли божьему человеку туесок квасу, хлебушка, вяленой рыбки. Вышел
поп - седенький боголепный старичок в порыжевшей рясе. Посмотрел, пожевал
беззубым ртом, но сказать - ничего не сказал. Скрылся за тяжелой, окованной
железом церковной дверью. Онуфрий понимающе усмехнулся. Не с чего попу
радоваться его приходу: милостыня, что бабы прохожему страннику принесут,
попу бы досталась. Невелико богатство - хлебушко да рыбка, а как глазами-то
по ним стриганул! Будто у самого изо рта вырвали!
Когда солнце скатилось за зубчатую стену бора, стали подходить мужики -
простоволосые, в пропыленных домотканых рубахах, перепоясанных узкими
ремешками: у кого побогаче - с узорными бляшками, у кого победнее - с одной
медной пряжкой-фитой. Встали молчаливым полукругом, уткнувшись в бороды,
ждали, что скажет монах.
Онуфрий повременил, пока людей соберется побольше, потом затрясся,
заголосил:
- Ой, лихо, люди! Ой, тошно! Разгневался господь за грехи наши,
занавесил солнышко черным покрывалом! Грядет суд страшный, неотвратный! Идут
на Русь иноверные народы, сыроедцы, идолопоклонники, имя которых смрад и
мерзость! Дрожит земля, кровью наливаются реки! Геенна огненная,
поглощающая! Немногие спасутся - праведные только, богобоязные! Бойтесь,
люди!
Долго кричал Онуфрий, нагоняя страх. Потом опустился на землю, будто
обессилел вконец, и уже не криком - шепотом, с придыханием, закончил:
- Забыли люди о слугах божьих, кои грехи их отмаливают перед господом,
забыли... Голы иноки и наги, жаждущи и голодны... Грех это, люди, грех...
Мужики понимающе переглянулись. Что ж, кормить странников - дело
привычное. Фрол, мужик богобоязненный и зажиточный, повел монаха к себе -
ужинать. Онуфрий еще раз сверкнул очами, пригрозил:
- Беда идет, ох какая беда! О боге не забывайте, мужички!
Долго не расходились в тот вечер локотненские мужики. И без зловещих
пророчеств странника было тревожно. Недавние небесные знамения помнили все,
да и земные вести не радовали. Предостерегающие были вести.
Еще весной через Локотню проезжали на скрипучих телегах беглецы из
царства Волжского - Булгарии, что соседствует с Нижним Новгородом.
Рассказывали булгары, что больше нет по Волге, до самой до Камы-реки,
городов богатых, сел многолюдных, нив тучных. Все сжег и вытоптал конями
дикий народ из неведомых степей. Великий князь владимирский Юрий
Всеволодович встретил беглецов приветливо, расселил по пограничным градам,
землю дал, скотину. Но многие булгары и здесь жить побоялись, двинулись
дальше на запад, в чужие земли, разнося страшные вести о нашествии.
Мужики жалели беглецов, давали хлеб от своих скудных достатков, овес
лошадям. Бабы всплакнули, глядя на исхудалых ребятишек. Но все ж таки беда
эта была не своя - сторонняя... И половцы, которые в тот год кочевали совсем
близко от степного рубежа Руси, тоже говорили об опасности. Когда они
проходили через Локотню, старый Пантелеймон, знавший немного по-половецки,
успел расспросить их. Оказалось, что и в половецкой земле воинствуют чужие
орды, вырезают кочевья, гонят их, как ветер осенние листья, на север и на
запад. "Сегодня нас режут, завтра к вам придут", - говорил старый половец,
наверное, ровесник Пантелеймону, бережно прижимая к груди пораненную руку и
кривясь от боли. Неизвестно откуда вошло в мужицкую речь колючее непривычное