"Лазарь Викторович Карелин. Змеелов" - читать интересную книгу автора

- Эх, опоздал я! - посетовал Митрич.
- Дела у тебя с ним были? - спросил Павел. - Вы вроде разными дорожками
бегали.
- Какие дела?! - Наконец-то сдвинулись, заблуждали по комнате глазки
Митрича, затуманились, стерлись, а ведь только что буравили. - Какие еще
дела?! Добрый товарищ умер! Ценный, ценнейший человек! С кем теперь
посоветуешься? С тобой? Как там, сладилось у вас? - Митрич хмыкнул. - До
вечера ждал, что позвонишь. Недосуг было? Сладкая женщина. От сердца
оторвал. Ну, ну, работайте. Заявление подбрось. - Беспокойство не покидало
Митрича, глазки его и раз и другой обшарили стены кухни, будто выспрашивали
и стены. - Кто ему глаза закрыл?
- Тамара... Лена... Доктор этот... Меня там уже не было. Митрич, надо
бы его сына вызвать из армии.
- Сделаем, сделаем. Ты побудь тут, чаек поставь, а я к вдове. - И
убежал, укатился, заранее пригорюнив лицо.
Павел взялся было за бутылку, но она оказалась пустой. Он подошел к
окну, закурил. За окном занимался жаркий, погожий день. Солнце двигалось за
грядой домов, его не было видно за стенами, только вспыхивали стекла.
Казалось, пожар перебрасывается от дома к дому, от длинных этих, протяжных
зданий с бесконечным множеством окон. За каждым - жизнь. А вот за окном
Петра Григорьевича - смерть. Нет человека, сгинул человек. Очень одинокий
это был человек, если последнюю свою волю он доверил даже не жене и даже не
сыну, а ему, Павлу Шорохову, с которым не виделся целых пять лет, который
мог ведь и опоздать дня на два, на три с возвращением. Они и друзьями-то не
были. Их связывала своего рода приязнь, какие-то общие дела, ну, доверие.
Приязнь? Что это такое? Общие дела? Позади дела. Доверие? А это с чем едят?
Все было зыбким в их отношениях, зависело от случая, от того, как на что
поглядеть. На суде Павел не назвал Петра Григорьевича - это что, залог
доверия? Когда сидел, Петр Григорьевич помогал его сыну, через сестру и ему
помогал - а это что, плата за молчание или участие, доказательство дружбы? В
зыбком мире они жили, в странном каком-то, к которому часто не подходили и
обычные слова, а особенно такие высокие, как - доверие, дружба, приязнь.
Вот, оказывается, Митрич, Колобок этот, был другом Петру Григорьевичу. Не
похож Колобок на друга, рыбки ему друзья. И дел раньше у них общих не было.
Но ведь прошло пять лет.
- Павел, вы меня не проводите? - В дверях стояла Лена, уже в плаще, в
косынке, озябшая какая-то. - Меня качает, - призналась она. - Мне бы хоть
часа три поспать.
- Провожу. - Павел пошел от окна к Лене, а когда поравнялся с ней, она
шепнула:
- Прихватите тетрадь. Круглый все допытывается у Тамары, что Петр
Григорьевич сказал да нет ли каких записей.
- А я поеду посплю к своему приятелю, к Костику, - громко сказал Лене
Павел, потому что в коридор из комнаты Петра Григорьевича выкатился
Митрич. - Митрич, ты здесь остаешься?
- Обязан. Должен. Тамара просила. Сейчас понаедут, набегут плакальщики,
а кому-то ведь надо печальными хлопотами заняться. Правильно, езжай,
отсыпайся. Зачем к Костику? Или у тебя рядом с работой квартиры нет? -
Митрич хмыкнул. - Ужель не пустит компаньона? Кланяйся Веруше, поздравь...
- Нет, я к Костику! - Павел заскочил в комнату, выхватил из-под койки