"Лазарь Викторович Карелин. Змеелов" - читать интересную книгу автора

затолкал чемоданчик поглубже под койку. Верно, не худо бы было выпить. Он
пошел на кухню, спеша проскочить мимо комнаты, где лежал покойник и где
рыдала вдова.
Коренастый был уже на кухне и как раз держал в руках бутылку
французского коньяка, ту самую, початую вчера Павлом. Только вчера? Ну,
позавчера - уже начинался в окне рассвет нового дня. Да, только позавчера он
вернулся в Москву, появился в этом доме. Не поверилось, хотя твердо знал,
что так оно и есть, не поверил самому себе, что с позавчерашнего лишь дня
пошел отсчет его новой московской жизни. Недели, долгие недели вместились в
это короткое время, могли бы вместиться. Человек умер. Он сына повидал. Он
сошелся с женщиной. Страшное, главное, смутное - вот чем полнился этот
короткий срок его бытия здесь.
- Выпейте. - Доктор протягивал Павлу рюмку. - За него. Не чокаясь.
Они выпили.
- И мне, и я с вами. - В дверях стоял Митрич, вкатился колобком,
незаметно, бесшумно. - Прослышал, примчался. Горе-то какое! Какой человек
ценный ушел! - Он раздобыл в шкафу рюмку - знал, что где тут находится,
мягко отобрал у доктора бутылку, мол, близким здесь пришла пора
распоряжаться, налил сперва Павлу, потом себе, а уж потом врачу, который,
если бы спас, был бы на первом месте, а уж если не спас...
- Поехали! Вот тут яблочки. Пастила. Прошу! Помянем! Петра...
Великого...
Снова выпили.
- Мне пора, - заторопился доктор. - Все формальности соблюдены, справку
я вам завтра подошлю. Полагаю, вскрытие не понадобится.
- Сколько с нас? - потянул из кармана бумажник Митрич.
- Я имел дело с Тамарой Ивановной.
- Это все едино.
- Завтра, завтра, - вдруг смутился доктор, глянув на Павла, в
насторожившиеся его глаза. Не понял доктор, что Павел не о нем сейчас думал,
не о гонораре его за проигранное сражение, а думал о Митриче, об этом
кругленьком человеке, который так по-хозяйски вел себя здесь, прикатив, не
дожидаясь утра, едва узнал, что Петр Григорьевич умирает.
- Ну, завтра так завтра. - Митрич пошел провожать доктора и там, в
коридоре, видимо, все же всучил ему положенный гонорар. Павел услышал, как
доктор благодарил Митрича, а Митрич благодарил доктора, как доктор счел
нужным что-то там объяснять, а Митрич счел нужным его утешить.
- Все мы смертны...
- Именно, именно...
Хлопнула дверь. Всё! Вот только сейчас дошло до сознания Павла, что он
присутствовал при смерти человека.
Вернулся Митрич, присеменил совсем близко к Павлу, зорко заглянул в
глаза. Оказывается, мог он вот так устойчиво глядеть, не блуждая взором.
- Ты прощался с ним? Он что-нибудь тебе сказал?
- "Сына жаль... Жену..."
- И все?
- Мало этого?
- И все?
- Все. - Павел чувствовал: отведи он глаза, и Митрич ему не поверит, но
смотреть вот так, глаза в глаза, оказалось трудным делом.