"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

освобождения, будут сражаться с предельным упорством, а в стойкости своего
собственного войска, - разноплеменного по составу и заинтересованного только
в грабеже, - не был уверен. Успех своего похода он строил на огромном
численном превосходстве, и вот это единственное его преимущество рушилось,
если Дмитрию удастся собрать войска не меньше.
Помощь Литвы и Рязани приобретала теперь для Мамая особенно важное
значение, но вовремя ли придет эта помощь? Он посылал к Ягайле и к князю
Олегу гонца за гонцом, торопя их с выступлением, но ни тот ни другой не
спешил. Правда, Ягайло выступил из Вильны в начале июля, но за три недели не
прошел и трехсот верст; князь Олег Рязанский
15 августа по ст. ст.
отвечал, что и рад бы угодить хану, но сборы войска идут медленно
потому, что после двух последних татарских набегов земля его обезлюдела.
Разгневанный таким ответом, Мамай повелел ему сказать: "Я стою на рубежах
твоей земли и, если ты не исполнишь обещанного, превращу ее в пастбище для
моих коней!"
Положение князя Оле1а Ивановича было трудным: совесть не позволила ему
сражаться на стороне татар, против своих, но в то же время он знал, что в
случае неповиновения Мамай его не пощадит. Он мог двинуться на Москву через
Рязанское княжество и по пути обратить его в пустыню. Правда, можно было
решительно стать на сторону Дмитрия, но это значило - признать его
главенство, а себя поставить в общий ряд с подвластными Москве князьями,
чего Олег Иванович никак не хотел. Но и такой шаг едва ли спас бы его от
мести Мамая, который стоял в четырех дневных переходах от его столицы и мог
поспеть туда гораздо раньше, чем подойдут московские войска. Таким образом,
вся изворотливость Рязанского князя была направлена к тому, чтобы остаться в
стороне от столкновения Москвы с Ордой и не попасть между молотом и
наковальней. И потому, получив грозное предостережение Мамая, он ответил ему
новыми изъявлениями покорности и обещаниями поторопиться с выступлением, а в
Москву сейчас же отправил гонца с вестью о том, что Мамай движется на Русь
через Рязанские земли, угрожая их разорением, и что литовский князь Ягайло
ведет свое войско на соединение с ордой.
Эту чрезвычайно важную новость Дмитрий Иванович слышал впервые, но тем
не менее рязанского посла он принял сурово.
- Скажи своему князю, - ответил он, - что я татар не боюсь, а коли он
их боится, почто не идет с нами? Вся Русь ныне здесь, под моими стягами,
одного лишь Рязанского князя нет. А ежели мыслит он со мною и с Мамаем
ладиться, я его землю боронить от Орды не стану и пусть от меня добра не
ждет!
Не имея уверенности в своих союзниках, Мамай между тем сделал попытку,
не роняя своего достоинства, избежать войны с Дмитрием: он прислал к нему
посла, обещая мир, если Русь согласится платить Орде ту дань, которая была
установлена Батыем. Дмитрий Иванович, желая выиграть
Дань эта была установлена в размере "десятины", т. е. десятой части
государственных доходов. Так она и выплачивалась до вокняжения Дмитрия
Донского, который ее значительно урезал.
время для окончания своих сборов, не отверг сразу этого предложения.
Татарского посла он продержал несколько дней, а потом отпустил его ни с чем,
сказав, что посоветуется с другими князьями Русской земли и тогда пришлет
свой ответ хану.