"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

навеки закрепит в твоем роду.
- Так... Ну, а какую же дань хочет он с нас брать?
- Я тебе сразу скажу, князь, то самое малое, на что вели кий хан
согласится: пять тысяч рублей в год.
- Всего только? - вырвалось у Дмитрия. - Ну, Иван Васильевич, друг
бесценный, и в этом вижу я твою "руку! Не найду слов благодарить тебя! Даже
когда сказал ты, что дело мое не слишком плохо, и тогда ожидал я много
худшего.
- Я жалею, что не получилось совсем хорошо, Дмитрей Иванович. Но это
еще будет! У нас говорят: когда есть много иголок, из них можно сделать
молот, а имея молот, можно построить дом. Из своих иголок ты уже выковал
молот и начал строить. Пусть одна стена сейчас обвалилась, это ничего, -
молот остался в твоих руках, и ты дом достроишь!
- Даст Господь, дострою, а не я - дети мои достроят. Но все же горько,
что обвалилась стена-то... Как раз в новом доме пожить разохотился и своими
глазами увидеть дел своих завершение. Ну, да что сетовать, - выше себя не
прыгнешь! Однако ежели хан свои обещания станет блюсти, уже и то много. И,
умирая, скажу, что не втуне моя жизнь прошла.
- Великий хан Тохтамыш будет блюсти свои обещания, князь. Ему надо жить
с тобою в мире потому, что у него есть очень сильные враги, борьба с
которыми будет долгой и трудной. У тебя будет время для того, чтобы
окрепнуть и сделаться сильней; чем прежде.
- Ну, давай Бог, чтобы так все и было. А тебе, Иван Васильевич, еще раз
великое мое спасибо. Вестимо, ныне мы беседовали как два друга и два русских
князя, а как посла ханского я тебя, дня через три, когда приготовимся, буду
принимать на людях й с великою честью, как Русь еще ни одного посла
ордынского не принимала.
- Я доведу об этом великому хану, Дмитрей Иванович, и хан будет
доволен.
- Э, да что там хан! Он пускай думает, что это ему такая честь
воздается, а ты знай другое: тебе она, вся эта честь, тебе - другу моему и
другу Руси! Эх, жаль, святителя нашего Алексея нету больше с нами, то-то он
рад был бы тебя увидеть... Да погоди! - спохватился Дмитрий. - Совсем было
запамятовал: незадолго до смерти своей оставил он мне для тебя одну грамоту.
Я еще спросил тогда, - надо ли ее
Пять тысяч рублей того времени были равноценны приблизительно пятистам
тысячам рублей начала двадцатого столетия.
тебе в Орду переслать? - Нет, говорит, Иван Васильевич сам в Москву
приедет, тогда и отдашь ему. Великий был провидец святитель наш, царствие
ему небесное...
С этими словами Дмитрий встал, поискал недолго на полке, в углу, - где,
среди других вещей, лежало у него несколько книг и рукописей, - и,
возвратившись к столу, протянул Карач-мурзе небольшой свиток побуревшего от
времени пергамента.
- Поди, знаешь, что это такое? - спросил он, пока ханский посол
развязывал плетеный шнур, которым была перевязана рукопись.
- Еще не знаю, князь, - ответил Карач-мурза, развернув свиток и с
трудом разбирая выцветшие, написанные сплошнякомслова:- "Во имя Отца и Сына
и Святого Духа: се аз, раб Божий грешный Мстислав, а во святом крещении
Михайло, княж Михайлов сын, Карачевской земли князь и Козельской..." Да это,