"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

орды выстояли, сколько она на стены ни лезла, почто же еще не постоять?
Город наш крепок, а людей в нем эвон сколько! Коли спонадобится - и до зимы
простоим!
- А есть что будешь? Через какую седмицу, не более, во всей Москве ни
зерна не останется! Сколько ни хоробруй, а голод заставит ворота отворить!
- Тогда нам от того проку не будет. Коли уж отворять, так лучше сейчас!
- Истина! Ноне хан, гляди, и помилует, а завтра не жди!
Московский торговый люд делился на сотни: Гостиную, Суконную и
Сурожскую.
- А как у нас и вправду с запасом-то? - спросил архимандрит. - Ты,
княже, что о том скажешь?
- Что я о том сказать могу? Я человек пришлый, - ответил Остей. -
Поспрошайте о том у Юрия.
- Врать не хочу, а толком того и я не знаю, - сказал Юрий Сапожник,
увидев, что на него устремлены все глаза. - Запасу у нас было немало,
особливо в боярских хозяйствах. Но народ, осерчав на бояр, домы их
пограбил, - поди теперь узнай, куды оно ушло? Людей в город тожеть набежала
тьма, доселева все пили и ели в кого сколько лезло, и что еще осталось - то
один Господь ведает. Надо быть, на седмицу достанет, а впроголодь, может, и
две продержимся.
- Вишь, как оно без настоящего-то начала обернулось! Ну, а коли в деле
порядку нет, так чего и ждать-то еще? Надобно теперь же мириться с ханом!
- Кобыла с волком мирилась, да домой не воротилась! Лучше подтянуть
брюхо и стоять до конца, нежели своей охотой отдаться басурманам на
расправу!
- Так ведь все одно не ныне, так завтра попадешь к ним в руки! Почто же
их зря ярить-то?
- Вестимо так! Сколько веревку ни вей, а конец будет!
- Вот на той веревке в Орду и пойдешь!
- И то краше, нежели тут зарежут. С Орды и утечь можно!
- Чего еще тут спорить! Надобно сделать, как царь хочет: пустить его в
город, только без войска и чтобы никаких грабежей!
Из всех этих речей и отдельных выкриков архимандриту Сим еону, -
который в этот решающий час молчаливо был признан за старшего, - стало ясно,
что большинство склоняется к тому, чтобы принять условия Тохтамыша. Выждав
минуту затишья, он сказал:
- Добро, братья, вы свое молвили. Послушаем теперь, что князь-воевода
скажет. Ему последнее слово, и слову его наибольшая вага.
Князь Остей, вначале взявшийся за оборону Москвы с большим жаром,
теперь уже и сам был не рад, что ввязался в это дело. Со стороны простого
народа он привык встречать только слепое повиновение, и этот храбрый, но
мятежный московский люд был ему непонятен. Заставить его подчиниться своей
единой воле князь не сумел, - может быть, по молодости лет, а может, потому,
что сам он не был русским. События развивались явно не так, как он хотел, и
теперь ему казалось, что при подобном самоуправстве народа и отсутст-
вии порядка город все равно обречен. И потому он промолвил:
- Если бы я имел хоть малую надежду удержать Москву, я бы первый
сказал: давайте, братья, еще стоять! Но чем обороняться-то? Нет у нас боле
ни огневого зелья, ни смолы, ни стрел, скоро начнется и голод, а помощи, как
видно, ждать неоткуда. Два либо три приступа мы, может, еще и отобьем, а