"Эдуард Караш. И да убоится жена..." - читать интересную книгу авторамагазинчиком ширпотреба, размещенном в полуподвале на Балаханской улице, где
кроме него числилась в продавщицах "тетя Галя" - вертлявая хохотушка лет под тридцать. Ширинбек помнил, что отец часто возвращался домой навеселе, очень поздно, мог среди ночи вытащить его из кроватки, целовать, обдавая невыносимым запахом перегара, покалывая усами и слюнявя щечки, лобик. Иногда, невзирая на позднее время, с ним в дом вваливались и его приятели - шумные, изрядно подвыпившие. Они располагались за большим обеденным столом и отец повелительным тоном требовал у матери то подать, то убрать, то не вмешиваться, то вообще "не мозолить глаза" и убраться вон... Много позже Ширинбек понял, что наиболее употребляемые в те вечера слова - цех, продукция, пряжа, мотки, норма убыли, естественный бой посуды и т. п. означало не что иное, как обыкновенное воровство, прикрываемое дырявыми инструкциями и отцовским магазином, скупавшим "левое" сырье у одних производителей и с выгодой обменивая его на готовую "левую" же продукцию других. Но тогда, "трезвыми" ночами Ширинбек порой просыпался от громкого материнского шепота, прерываемого всхлипываниями, что она не может больше терпеть, что это к добру не приведет, что друзья-цеховики попадутся и его не пожалеют: "Что я тогда скажу своему отцу, Расул? Опозоришь его доброе имя, всю семью опозоришь... Помнишь, ведь не хотел он меня тебе отдавать, и брат был против, только мама смогла всех уломать... ради меня... и тебя... Вай аллах, что теперь будет..." - всхлипы переходили в рыдания, отец вскакивал, лез куда-то в бельевые полки шифоньера, и несколько пачек денег с криком швырялись в сторону матери, разлетаясь по комнате: "А это тебе, конечно, не нужно... я пойду милостыню просить около мечети, а ты, Мириам, - к "Интуристу", зарабатывать на пропитание Ширинчику, да?" . Тут заводилась и - Деньги швыряй своей Гале, это она их зарабатывает задом, как потаскухи у "Интуриста...". Ширинбек знал, что гостиница "Интурист" находится напротив Приморского бульвара, он с мамой иногда ездил мимо нее к деду на Баилов в трамвае No1, но никогда не видел, чтобы кто-то задом, т. е. двигаясь назад, да еще что-то таская, у "Интуриста" зарабатывал бы деньги. Семейные скандалы затевались все чаще, уже не таясь от сына, в перебранках то и дело возникало имя "этой Галки", сопровождаемое пока непонятными Ширинбеку эпитетами; оно, это имя, подобно струе бензина в костер, разжигало страсти супругов до предела, и однажды все кончилось тем, что отец, в очередной раз хлопнул дверью, заявив, что домой уже не вернется... - Не будет тебе счастья с иноверкой, и нам с Ширинчиком ты не нужен, алкаш и ворюга, - это последнее, что крикнула мать ему вдогонку. Через два года, когда Ширинбек уже ходил в первый класс, отца осудили на длительный срок "за хищение социалистической собственности в крупных размерах". И хотя к тому времени родители почти год как были в официальном разводе, мать несколько раз в разрешенные сроки наведывалась в баиловскую тюрьму с передачами (свиданий она никогда не просила) - "ведь этой хаясызке (бессовестной, азерб.) только его деньги нужны были, обобрала дурака, а сама от тюрьмы, видно, откупилась и смылась куда-то..." Эта "вахта милосердия" продолжалась, примерно, с год, до тех пор, пока матери при посещении не отказали в приеме передачи, сообщив о пересылке "заключенного Расула Гасан оглы Расулова" в одну из среднеазиатских колоний... Больше о судьбе отца |
|
|