"Сергей Кара-Мурза "Совок" вспоминает свою жизнь" - читать интересную книгу автора

знак расположения давал ей свои модели, они у нас по нескольку дней дома
стояли, и я их рассматривал. Высокого класса изделия. Потом он стал строить
реактивные двигатели. Сначала на станке их испытывал - ревели на весь район.
Потом строил крылатую ракету и тоже на корде по кругу ее гонял. Зрелище
сильное. Поступил в МАИ, но он уже к тому моменту был творческим
специалистом.
А я пошел на химию. Сначала попал на лекцию для школьников - такое
всегда в МГУ было, и на других факультетах, очень интересные лекции. Тут
читал преподаватель химфака, о горении и взрывах. Была почти полная Северная
химическая аудитория. Он зажал в лапке штатива палочку бездымного пороха,
поджег. Порох красиво горел - и вдруг взорвался. Лапку просто отстрелило от
штатива, и она ударилась в дерево амфитеатра, ряду в четвертом. Он спокойно
говорит: "Я вам объясню, почему порох взорвался. Я слишком сильно зажал его
лапкой, возникла внутренняя трещина, и горение в замкнутом пространстве
перешло в режим взрыва". Но смысл был не важен, всех восхитило его
спокойствие - ведь лапка ударила как раз между двух голов, а ему хоть бы
что.
Пошел я сдавать экзамен в кружок. Учебник я знал, а больше ничего не
читал. А там были все ребята очень начитанные. Я их слушал и ничего не
понимал. Экзамен письменный был. Один вопрос такой: "Как определить, не
нюхая, какой из газов хлор". Я написал, как в учебнике - сунуть туда влажную
крашеную тряпку. Вышли в коридор, слышу, один другому говорит: "Я написал:
пропустить через раствор фуксинсернистой кислоты". А тот ему: "Правильно,
это самое лучшее". Ну, думаю, тут не поступить. Но приняли - на все вопросы,
оказалось, ответил. Потом даже на олимпиаде первое место занял - ничего,
кроме школьного учебника, не читал. Зачем, если там все есть? Это меня
сильно успокоило и жизнь облегчило. А то было тогда сильное течение - искать
какие-то особые книги, читать их, выискивать откровение. Ребята много на это
тратили времени. Многие, по-моему, из-за этого не очень-то школьный учебник
понимали.
Был я год в кружке аналитической химии, а потом два года в
органической. Синтезы делали, я просто наслаждался. Как красива химическая
посуда! Верх изящества. Соберешь хороший прибор, душа радуется. И почти все
там так, глаза прямо блестели от удовольствия. Наловчились мы работать,
кое-кого стали пускать в исследовательские лаборатории. И я ходил, старался
урывать время. В лаборатории было, как в башне из слоновой кости - защищен
от всякой мирской суеты. Создаешь новое вещество! Ни один человек в мире его
не имеет - и вот они, прекрасные кристаллы.
Политика тогда нас, конечно, не занимала. Мы считали, что все у нас в
порядке, и никакого интереса к политике не было. Думаю, правильно Маркс
писал, что до 18 лет не должен человек в политику втягиваться. Наши
представления об обществе были стихийными, шли от традиции, от воспитания.
Случилось у меня в восьмом классе болезненное столкновение на социальной
почве и, может быть, насторожило меня. Показало оно, что есть в нашей общей
жизни очаги ненависти, и может она когда-нибудь прорваться.
Соседи наши, как я писал, были из кулаков и не слишком скрывали свои
антисоветские чувства. Но старшие были людьми осторожными и корректными. А
внучка, Люся, окончила МАИ, стала инженером и превратилась в злобное,
воинственное существо. Может, оттого, что старой девой осталась, а может,
наоборот, отпугивала всех мужчин своей злобной страстью. Врач нашей