"Сергей Кара-Мурза "Совок" вспоминает свою жизнь" - читать интересную книгу автора

купили ему в подарок на Рождество. На шее пионерский галстук. Подошел к
окошку водителя и говорит на своем негритянском наречии: "Сеньола, налево
крутой спуск, будьте осторожны".
Это, видимо, ее доконало, и вся ее ненависть к Кубе и этим негритянским
мальчикам прорвалась - во взгляде, в одном только взгляде, прямо в глаза
этому пионеру-шерифу. Лицо этого мальчика у меня на глазах вспухло от ужаса.
И губы, и нос, и уши - все вспухло, а глаза наполнились слезами и выражали
животный страх и полное непонимание. Если бы я не видел, никогда бы не
поверил, что чувство, выраженное одним взглядом, может материализоваться в
такое сильное физиологическое действие.
Потом эта женщина уехала в США, геолог остался и забрал к себе венгерку
с медицинского факультета. Эта была бой-баба, эмигрантка 1956 г. и ярая
антисоветчица. Замечательно вскрывала кроликов на занятиях, чуть ли не
руками их разрывала. Любила это дело и достигла мастерства. Зажили они с
геологом весело, и из их квартиры уже раздавались другие звуки.

* * *

Стал я писать это отступление о работе на Кубе ради одного
поучительного инцидента, да не удержался. Воспоминания о молодости... Теперь
перейду к этому эпизоду.
Во время работы на Кубе у меня возникла возможность на опыте прощупать
репрессивную силу советской системы. В мягком варианте, без потерь для
экспериментатора. Для моей дальнейшей жизни опыт был полезен, хочу им
поделиться. Он длился долго и вовлек в действие многие механизмы нашей
системы. Поэтому какое-то полезное знание дает.
Дело в том, что я, вопреки моим желаниям и моему характеру, вошел в
сильный конфликт с начальством советской группы специалистов, с консулом и с
секретарями парторганизации - как группы университета, так и провинции.
Такая вещь за границей - ЧП, поэтому оказалось втянутым и начальство более
высокого уровня.
Когда я приехал, у меня установились прекрасные отношения со всеми
советскими коллегами. Большинство их было из Ленинграда. Начались между нами
трения по пустячному поводу. Кроме меня, был еще один специалист-химик, с
химфака МГУ. Человек мрачный и, видимо, в быту не очень-то приятный. Вот на
него коллеги и начальство заимели зуб - по чисто личным причинам. Чем-то он
их допек, еще до моего приезда. Приходит он ко мне и говорит: "Помоги, как
химик химику. Хотят меня сожрать, ставят на партсобрании вопрос о моей
работе. Говорят, я предложил кубинцам плохие темы исследований". Посмотрел я
его темы - все нормально, как химик он имел высокий уровень, хотя таких
занудливых химиков немного найдется. Ладно, говорю, пойду на партсобрание,
поддержу тебя.
Пришел. Публика интеллигентная, ведь Ленинград - наша Европа. Думаю,
договоримся. Выступаю, как в лаборатории, чуть шутливо. Говорю: бросьте,
мол, дорогие товарищи, к его темам привязываться, темы тут ни при чем. Вы
все тут, говорю, вообще не химики, как можете судить, какая тема хороша, а
какая плоха. К моему удивлению, эти разумные слова у начальства вызвали
очень болезненную реакцию: "Как это не можем судить! И можем, и обязаны
судить, на то мы и парторганизация". Я им опять по-хорошему говорю: "Тогда
давайте проведем эксперимент. Я тут на бумажке написал пять нормальных,