"Сергей Кара-Мурза "Совок" вспоминает свою жизнь" - читать интересную книгу автора

разумных исследовательских тем - и пять идиотских, заведомо абсурдных. Пусть
каждый член КПСС отметит крестиком те темы, которые он считает разумными. А
потом мы посмотрим, пришла ли парторганизация к единому мнению". Это уж
совсем очевидно разумное предложение привело начальство в ярость. Даже
удивительно было увидеть такой темперамент у ленинградской профессуры. "Вы
нам тут цирк из партсобрания не устраивайте!" - кричат. Но вопрос о темах
мрачного химика с повестки сняли.
И надо же так случиться, что он хоть и зануда был, но не дурак.
Каким-то образом он со всеми помирился и даже стал приятелем - получил
прекрасную характеристику и уехал себе спокойно в Москву. И еще
зарекомендовал себя как защитник советских ценностей на переднем фронте
идеологической борьбы. Мы с ним начитали химикам каждый свой курс. И
приходят ко мне активисты из Союза молодежи - на него жаловаться. Он на
экзамене всех заставляет наизусть пересказать ленинское определение материи.
Кто не может - ставит двойку. Я говорю: пойдемте вместе с ним разберемся. Он
говорит: "Тот, кто не знает ленинского определения материи, не может понять
неорганическую химию". Я ему по-русски: "Ты что, Вадим,...?". Я такого
идиотизма в СССР ни разу не встречал. Студенты нашего русского разговора не
поняли, снова заныли: "Мы ничего усвоить не можем. Может быть, вы нам плохо
перевели? Что это такое - "данная нам в ощущении"? Кем данная?". Тут уж не
смог я его поддержать, при всем моем уважении и к Ленину, и к материи.
Потом, слышу, он парторгу жалуется - на кубинцев. Ленинское определение
материи не хотят учить! Вот, мол, тебе и социалистическая революция... Я так
до сих пор и не знаю, всерьез он это или ваньку валял. Уж больно натурально.
В общем, уехал он, а всю свою нерастраченную злость начальство обратило
на меня. Как раз весь старый состав преподавателей сменялся, но начальство
оставалось. Только старый парторг университета уезжал. Добрый мужик был, из
Запорожья. Он накануне отъезда мне сказал: "Будь поосторожнее, решили тебя
сожрать". Я удивился: "Что они на меня могут навесить?". Он говорит: "Ты
какие-то технические предложения кубинцам писал. Пока что только это. Ты бы
лучше наладил с ними отношения". Ну, думаю, это ерунда. Я эти предложения
подавал через советское представительство, там и должны были решать,
передавать их или нет нашим кубинским друзьям.
Приехал новый состав группы преподавателей, все очень симпатичные,
много биологов и биохимиков. Я им помогал - и методами, и реактивами, свел с
нужными людьми и т.д. К тому же вел семинары для них - вводил в курс
кубинской жизни, и все были довольны. Однако начальство, где-то в темной
келье, вынашивало планы. Месяца за три до отъезда совершался ритуал
обсуждения характеристики. Потом она обсуждалась и утверждалась у консула,
потом в посольстве в Гаване, потом отсылалась в личное дело в Москву. Всегда
это проходило гладко и вообще незаметно. Стандартный текст, подписи, номер
протокола. Со мной весь процесс пошел по-иному. Уже на начальной стадии, на
простых собраниях начали выдвигать мне какие-то туманные обвинения. Все
притихли, никто ведь не знал, как возникла размолвка, и никаких признаков ее
продолжения не было заметно. В общем, вижу, и впрямь решили гадость
устроить. Собрал на всякий случай все бумаги, которыми можно отбиваться,
припомнил все упущения и слабости. Ну, думаю, валяйте, все чисто, все в
пределах нормы. Стали мы с женой на собрания ходить с большими черными
папками (на конгрессе сахарников их получили). Жена у меня тоже химик, и
кубинцы ее попросили поработать в университете. В черных папках у нас все