"Юлия Кантор. Война и мир Михаила Тухачевского " - читать интересную книгу автора

Тухачевский входил в число политизированных пленников, регулярно
следивших за происходящим на фронтах и в тылу и по вечерам бурно обсуждавших
новости. Ситуацию в армии, ее поражения и затянувшуюся войну он переживал
крайне остро. Февральская революция, падение монархии, возвышение
Керенского, ставшего главой Временного правительства, многим
пленникам-соотечественникам Тухачевского показались обнадеживающими. Со злой
иронией относившийся к "беспомощному самодержцу " подпоручик Тухачевский,
якобы, по мемуарным свидетельствам белоэмигрантов, "был первым сорвавшим с
себя погоны и нацепившим красный бант"29. Ненавидевшие Тухачевского его
бывшие соотечественники искажали факты в угоду пристрастиям: находящиеся в
плену офицеры были обязаны в соответствии с лагерными порядками ходить без
погон, потому даже при желании сорвать с себя погоны Тухачевский не смог бы.
Что до истинного отношения к погонам, то характерен эпизод, в
действительности произошедший с Тухачевским вскоре после того, как он попал
в плен:
"Я был... отправлен в солдатский лагерь Губен на солдатское довольствие
за отказ снять погоны. Через месяц погоны были сняты силой"30.
А вот красный бант в связи с февральской революцией - вполне
возможен...
Свидетельство самого Тухачевского:
"Впервые серьезно стал интересоваться политикой с Февральской
революции, когда и началось мое знакомство с основами марксизма.
Оторванный от России и имея лишь немецкие газеты, не дававшие полного
представления о развитии революции, я сочувствовал в первые дни эсерам, но
скоро отказ последних от принятия государственной власти в руки социалистов
дискредитировал их в моих гла зах. Тому же содействовало и знакомство с
учением Маркса, последователем которого я становился"31.
Тухачевский начал внимательно отслеживать деятельность большевиков в
России. Агитационная литература, в том числе социал-демократическая,
проникала в лагерь из Швейцарии. Проблем с изучением марксизма у
Тухачевского, хорошо знавшего немецкий, не было. Да и программа, и брошюры с
постулатами политической деятельности РСДРП также, вероятнее всего, попадали
в Ингольштадт из Цюриха. Н. К. Крупская писала в воспоминаниях:
"Еще когда мы жили в Берне, начата была и довольно широко поставлена
переписка с русскими пленниками, томившимися в немецких лагерях.
Материальная помощь, конечно, не могла быть очень велика, но мы помогали чем
могли, писали им письма, посылали литературу"32.
Свойственный молодости максимализм помноженный на стремление к
лидерству, усиленное годами вынужденного лагерного бездействия... Радикализм
формирующегося политического кредо двадцатитрехлетнего Тухачевского вполне
объясним. Весьма характерно, что Тухачевский, сам того не зная,
солидаризировался с той частью российской интеллигенции, которая изначально
сочувствовала либеральным политикам, но отвернулась от них из-за их
властебоязни. Собственно, эта властебоязнь, как показали последующие
события, и привела страну к революционному тупику. Тухачевскому импонировали
те, кто был готов к решительным, хоть и жестоким действиям.
Первую - "лингвистическую" - смену настроений Тухачевского
зафиксировали его французские друзья:
"Хозяева называли меня по-прежнему "Ваше благородие", но я их назвал
"товарищами", - рассказывал Тухачевский Реми Руру, вернувшись с обеда из