"Юлия Кантор. Война и мир Михаила Тухачевского " - читать интересную книгу автора

соседнего каземата, где находились его русские приятели.
"Однажды, - вспоминал Рур, - я застал Михаила Тухачевского очень
увлеченного конструированием из цветного картона страшного идола. Горящие
глаза, вылезающие из орбит, причудливый и ужасный нос. Рот зиял черным
отверстием. Подобие митры держалось наклеенным на голову с огромными ушами.
Руки сжимали шар или бомбу... Распухшие ноги исчезали в красном
постаменте... Тухачевский пояснил: "Это - Перун. Могущественная личность.
Это - бог войны и смерти". И Михаил встал перед ним на колени с комической
серьезностью. Я захохотал. "Не надо смеяться, - сказал он, поднявшись с
колен. - Я же вам сказал, что славянам нужна новая религия. Им дают
марксизм, но в этой теологии слишком много модернизма и цивилизации. Можно
скрасить эту сторону марксизма, возвратившись одновременно к нашим
славянским богам, которых христианство лишило их свойств и их силы, но
которые они вновь приобретут. Есть Даждьбог - бог Солнца, Стрибог - бог
Ветра, Велес - бог искусств и поэзии, наконец, Перун - бог грома и молнии.
После раздумий я остановился на Перуне, поскольку марксизм, победив в
России, развяжет беспощадные войны между людьми. Перуну я буду каждый день
оказывать почести""33.
Тухачевский шутил, но этой шуткой он серьезно и внятно обозначил свои
политические симпатии, интуитивно предугадывая ближайшее будущее России. Ему
нравилось эпатировать. "Кощунствуя спокойно и весело, он затем галантно
осведомлялся: "Я вас не шокирую? Мне было бы очень досадно...""34
Тухачевский в Ингольштадте увлекся резьбой, изготавливая забавные фигурки.
Из плена домой в 1917 году он привез любимые игрушки - вырезанных им из
дерева маленьких идолов...
Монотонность лагерных будней может тяжело сказываться на состоянии
психики, - констатировала комендатура Ингольштадта. "Миновала вторая пасха
во время моего пребывания в плену. Не могу утаить от вас, что испытываю
огромную невыразимую тоску", - признавался родным Шарль де Голль35.
Переклички членили дни на части. В декабре 1914 года в фортах VIII, IX, X
переклички проходили в 9.00, 11.00, 14.00 и в 16.00, причем две из них - в
казематах и две - во дворах фортов, "при неблагоприятной погоде" - под
укрытием. Между поверками военнопленным разрешалась "ходьба". За нахождение
вне каземата после 16.00 военнопленный мог быть наказан, вплоть до
расстрела36. В начале 1915 года "психическая"
проблема проявилась очевидным образом, в связи с чем были созданы
условия для духовных и физических занятий военнопленных. "Вы часто
спрашиваете меня, гуляю ли я.
Да, по меньшей мере два часа в день, по территории форта...
Как только позволит погода, я снова начну заниматься спортом"37, -
писал де Голль матери.
Среди заключенных в офицерском форте Ингольштадта было несколько
художников. Наиболее известный из них - бретонец Жан-Жюль Лемордан. Он
сделал наброски портретов товарищей по форту IX и зарисовки окрестностей -
они сохранились до наших дней и даже экспонировались в Баварском музее
армии[ 13 ]. Темами другого художника были, наряду с ландшафтами, обнаженное
тело и эротические сцены.
...Русские военнопленные с наибольшей охотой занимались поделками из
конского волоса, изготовлением колец, браслетов - для рук и для часов,
которые хорошо раскупались как товарищами по плену, так и гражданским