"Иммануил Кант. Собрание сочинений т.6" - читать интересную книгу автора

учит как священнослужитель, он излагает как нечто такое, в отношении чего он
не свободен учить по собственному разумению, а должен излагать" согласно
предписанию и от имени кого-то другого. Он может сказать: наша церковь учит
так-то и так-то; вот доводы, которые она приводит. Он извлекает для своих
прихожан в этом случае всю практическую пользу из положений, которые он сам
не подписал бы с полной убежденностью, но проповедовать которые он обязан,
так как не исключена возможность, что в них скрыта истина, во всяком случае
в них нет ничего противоречащего внутренней религии. Ведь если бы он
полагал, что в них есть нечто противоречащее ей, то он не смог бы отправлять
свою

30

службу с чистой совестью и должен был бы сложить с себя свой сан.
Следовательно, применение священником своего разума перед своими прихожанами
есть лишь частное его применение, ибо эти прихожане составляют только
домашнее, хотя и большое, собрание людей. И ввиду этого он, как священник,
не свободен и не может быть свободным, так как он выполняет чужое поручение.
В качестве же ученого, который через свои произведения говорит с настоящей
публикой, а именно с миром, стало быть при публичном применении своего
разума, священник располагает неограниченной свободой пользоваться своим
разумом и говорить от своего имени. В самом деле, полагать, что сами опекуны
народа (в духовных вещах) несовершеннолетние, - это нелепость,
увековечивающая нелепости.

Но может ли некое сообщество из представителей духовенства, нечто вроде
собрания, или досточтимая группа (класс, как они называются в Голландии)
иметь право клятвенно обязаться установить некую неизменную церковную
символику, чтобы таким образом приобрести верховную опеку над каждым своим
членом и через них - над народом и даже увековечить эту опеку? Я говорю: это
совершенно невозможно. Подобный договор, заключенный с целью удержать
человечество от дальнейшего просвещения на все времена, был бы абсолютно
недействительным, даже если бы он был утвержден высшей властью, рейхстагом и
самыми торжественными мирными договорами. Никакая эпоха не может обязаться и
поклясться поставить следующую эпоху в такое положение, когда для нее было
бы невозможно расширить свои (прежде всего настоятельно необходимые)
познания, избавиться от ошибок и вообще двигаться вперед в просвещении. Это
было бы преступлением против человеческой природы, первоначальное назначение
которой заключается именно в этом движении вперед. И будущие поколения имеют
полное право отбросить такие решения как принятые незаконно и злонамеренно.
Критерий всего того, что принимается как закон для того или иного народа,
заключается в вопросе: принял бы сам народ для себя такой закон. Он мог бы
быть признан на короткое время, как

31

бы в ожидании лучшего для введения определенного порядка. При этом
каждому гражданину, прежде всего священнику, нужно было бы предоставить
свободу в качестве ученого публично, т. е. в своих сочинениях, делать
замечания относительно недостатков в существующем устройстве, причем