"Григорий Канович. Зюня из Одессы" - читать интересную книгу автора

другим чувством вместе. Каково же было бы моему отцу, будь он на месте этого
Зюни, у которого дочь Диана и сын оказались бы с ним на совершенно разных
континентах - на Украине и в Америке, а сам он, их любимый родитель, их
заступник и защитник, - на Земле обетованной?
- Сыграем, Зюня, - сказал я с какой-то поспешностью, стараясь
избавиться от внезапно нахлынувших сравнений. - Но только с одним условием:
без реванша. Времени у меня в обрез. Кто проигрывает, тот выбывает.
Договорились?
- Ладно, - неохотно согласился Зюня. Он медленно, по-профессорски
достал бархатный футляр с очками, протер их чистым носовым платком, напялил
на переносицу и бережно, с тоскливой лаской поправил фигуры, словно они были
не из покрытого лаком дерева, а живыми, трепетными существами.
Партия развивалась мирно. Я долго задумывался над каждым ходом, чтобы
не ударить лицом в грязь, а Зюня блицевал.
- За вами не угонишься, - заметил я с некоторой изумленной завистью.
- Привычка. Когда-то, лет пятьдесят тому назад, скажу вам по секрету, я
был перспективным кандидатом в мастера спорта. В сеансе одновременной игры
на двадцати досках я единственный из участников, а состав подобрался на
славу, сделал с самим неповторимым кудесником Михаилом Талем ничью.
- О-о-о!
- А вы не окайте! Когда-то я был мужчиной что надо... Умел и дело
делать, и выпить, и лезгинку сплясать...
- Вы и сейчас мужчина.
- Не льстите, сударь. Мужчина во мне уже давно умер. Шах!
Я прикрыл короля конем.
- А я вас недели две не встречал.
- Жена болела. Очень Люся болела... У нее что-то с легкими. Я уже хотел
подкрепление вызывать - звонить в Одессу Диане. И сыну моему, Эдику, в
Чикаго решил сигнал бедствия послать, чтобы немедленно прилетел. Диана,
может быть, тут же примчалась бы, а за Эдика я не ручаюсь - у него там,
скажу вам по секрету, большущая клиентура - дай Бог такую каждому еврею. За
два дня до болезни мамы Эдик позвонил по телефону и сказал, что на прошлой
неделе вырвал у вице-губернатора Чикаго гнилой зуб мудрости. Господи,
Господи, до какого же счастья мы, евреи, дожили - наш парень у
вице-губернатора зубы рвет, а тот ему за это еще пачками зелененьких платит!
Кто бы раньше мог подумать о таком счастье в Одессе? Это даже самому Леониду
Утесову в голову не пришло бы. Правда?
- Чистая правда - не пришло бы.
Зюня неожиданно оборвал рассказ и стал что-то лихорадочно искать под
скамейкой.
- Заболтался и нечаянно рукавом смахнул с доски офицера, - сказал он. -
А офицер, скажу вам по секрету, слишком большая фора.
Ни о чем секретном Зюня не сообщал, но зачастую вставлял в предложение
для большей, что ли, доверительности и красочности это неуместное,
укоренившееся в его лексиконе присловие.
- Не беспокойтесь. Я подниму вашего офицера, - успокоил я его, нагнулся
и водворил на место оброненную фигуру.
- Спасибо. Трудновато стало мне, старику, землице кланяться - нагнусь,
а разогнуться не могу. - Он сделал длинную рокировку и продолжал: - Так на
чем же мы с вами остановились? Ах, да! На моих потомках... Плохо, конечно,