"Григорий Канович. Шелест срубленных деревьев" - читать интересную книгу автора

накрытым столом уже восседал ухоженный, нетерпеливый Довид.
- Милости просим, милости просим, - приговаривала Рыжая Роха, водворяя
Рабинера на почетное место рядом с мужем.
- Мой должок, Довид, - сказал Шая, ставя на стол четвертинку.
- Ну что вы, что вы, реб Шая! - вскинул как спросонья голову сапожник
Довид. - Это мы перед вами в долгу.
Разговор, как покинутое на обочине кострище, долго не разгорался, едва
тлел - золы в нем было больше, чем огня, и сметливая хозяйка решила плеснуть
на головешки керосину.
- Простите, реб Шая, - начала она, - неужели холостяков тоже выселяют?
- А что, холостой еврей - не еврей?
- Холостяк, по мне, полуеврей... неполный еврей, - поправилась
сапожничиха.
- Всех выселяют, всех.
- И тоже в глубь ну этой самой... империи?
- Так точно...
- Ну что вы сидите, как на панихиде? Пробуйте мои огурчики и грибочки
пробуйте! Лея их собирала... в Скаруляй... А ты что зеваешь? - напустилась
сапожничиха на мужа. - Наливай!
Сапожник Довид разлил горькую. Рабинер подцепил вилкой огурчик.
- А эта "глубь" далеко?
- Далеко, - ответил учитель моего отца.
- Дальше Поневежа?
- Дальше... В Сибири... или у китайской границы...
- А что евреям делать в Сибири? - удивилась Рыжая Роха и повернулась к
Довиду. - Сам ешь, а за гостем совсем не ухаживаешь... Что евреям делать в
Сибири?
- А что евреям вообще делать на земле?
- Ну, реб Шая, тут уж вы перегнули палку, - откусывая огурчик, возразил
Довид. - Ведь Господь Бог нас не зря создал.
- Зря! - горячо возразил Рабинер. - Да простится мне такое кощунство,
но лучше бы Он нас вообще не создавал. Разве это жизнь, когда все время
выселяют, вышибают, выталкивают?
- С Всевышним, реб Шая, можно спорить. Ему можно жаловаться, но ругать
Его грешно. Возьмите, пожалуйста, лисичку! У нас этих грибов в погребе ешь -
не хочу, в дорогу все с собой не заберешь...
Шлейме не вмешивался в беседу. Он сидел за столом, почти не прикасаясь
к еде, и ждал, когда Рабинер приступит к главному, к тому, ради чего он,
собственно, пришел. Но Шая продолжал спокойно отвечать на вопросы, хрустел
огурчиками, смаковал засоленные Рыжей Рохой грибочки, цедил по капельке, по
глоточку водку, как будто никакой угрозы выселения не было, как будто
заглянул он сюда не для того, чтобы проститься, а чтобы полакомиться и за
рюмочкой покалякать.
Только когда в избу, как ночные бабочки на огонь, со двора впорхнули
братья и сестры Шлейме, Шая, отложив вилку и повертев в руке пустую бутылку,
сказал:
- Если Шлеймке не будет лениться, он весь мир удивит.
- Вряд ли... У кого он там в Сибири или у китайской границы учиться
будет? Ума-разума набираться?
- А вы его не забирайте... Оставьте... Если угодно, одолжите на время.