"Элейн Каннингем. Пламя есть пламя (Королевства Глубин)" - читать интересную книгу автора

источник вспышки. Она пришла с Западных Ворот, могучей преграды из дерева
возвышавшейся на высоту трех этажей, окруженную с трех сторон камнем,
которому искусно придали форму оскалившейся пасти огромного дракона. Над
вратами был перекинут мост с зубцами и башенками, выглядевшими как корона на
голове драконьего короля. На мосту выстроились маги, горя, словно факелы,
чародейским огнем. И ярче всех пылал мой учитель, великий архимаг.
Я перешел на бег, больше не думая, поспевает ли за мной Хьюмонт. Я
думал только о том, чтобы занять свое место рядом с другими боевыми магами,
и об историях, которые напишут об этой ночи.

* * *

Берега провоняли магией. Я учуял ее, даже не выбравшись из воды.
Отвратительный запах, и металлический вкус, такой жесткий, что мой язык
прилип к небу. Я не стал говорить об этом братьям - сахуагинам. Хотя для
меня источник моего беспокойства звался "магия", они могут обозначить мою
реакцию иначе: "страх". Для меня одно было неотделимо от другого.
Я показался над поверхностью. Внутренние веки закрылись, но, опередив
их, яркий свет окутал бесконечный купол неба. Полу ослепленный, я побрел к
берегу.
Сотни сахуагинов были на песке, и многие десятки из них уже лежали
дымящимися кучами. Мы ожидали этого.
Мы тренировались и готовились к этому. Уклониться от ударов
волшебников, ворваться во врата, на стены.
Хорошие слова, храбрые. Они убедительно звучали под волнами, но что в
глубине не легче? На суше я чувствовал себя отяжелевшим, опасно медлительным
и неуклюжим. Не успев подумать об этом, я зацепился когтями ног за ремень
павшего сахуагина, и упал на колени.
Ошибка оказалась весьма удачной, поскольку как раз в тот момент
огненный снаряд просвистел у меня над головой, опалив спинной плавник.
Запрокинув голову, я вскрикнул от боли, и никто из моих умирающих братьев не
показал, что думает обо мне хуже. Может, никто и не заметил. В тонком
воздухе звук быстро рассеивался. Почему же так много шума? Если бы сотня
акул и вдвое того сахуагинов впали в безумную ярость среди выводка визжащих
китов, вот тогда, может быть, получилось бы нечто, сравнимое с грохотом
этого сражения.
Потребовалось усилие всех четырех рук, чтобы я сумел подняться, и
заковылять к месту, где барон, командовавший нами, стоял во весь рост,
горделиво опершись на трезубец, словно предъявляя права на этот берег. Еще
два шага, и я увидел другое. Большая, дымящаяся дыра зияла в груди барона, и
сквозь нее я мог видеть искореженные тела еще троих из нашего умирающего
клана. Один из них ухватился за мою ногу, когда я проходил мимо. Губы его
зашевелились, и вне воды, которая донесла бы до меня его шепот, я с трудом
расслышал, что он говорил.
"Мясо есть мясо", умоляюще произнес он, боясь, что его тело останется
бесполезно лежащим на берегу.
Я был голоден после долгого пути к городу - очень голоден - но вонь
обугленной плоти не позволяла и думать о еде. Мясо есть мясо, но даже лучший
кусок сахуагина можно превратить в несъедобный одним прикосновением огня.
Пинком отбросив в сторону его, руку я оглянулся в поисках своего