"Альбер Камю. Письма к немецкому другу" - читать интересную книгу автора

терзает ужас, он мается им, позабыв стыд. Оставьте свою презрительную
улыбку: у него зуб на зуб не попадает от страха. Но вы посадили рядом с ним
немецкого духовника, чья задача - облегчить этим людям близящийся конец.
Могу сказать с полным правом: людям, которых сейчас станут убивать,
разговоры о будущей жизни совершенно безразличны. Слишком уж трудно
поверить, что общая могила - не конец всему, и пленники в грузовике упорно
молчат. Поэтому исповедник занялся мальчиком, забившимся, как зверек, в угол
машины. Этот поймет его легче, чем взрослые. Мальчик отвечает, он цепляется
за этот утешающий голос, надежда забрезжила ему. В самом немом из всех
ужасов бывает иногда достаточно, чтобы кто-нибудь подал голос: а вдруг все
уладится?! "Я ничего не сделал",- говорит мальчик. "Да-да,- отвечает
священник,- но не об этом речь. Ты должен приготовиться достойно принять
смерть".- "Да не может же так быть, чтобы они не поняли!" - "Я твой друг, и
я, конечно, тебя понимаю. Но теперь слишком поздно. Я не оставлю тебя до
конца, и наш добрый Господь также. Ты увидишь, это будет легко". Мальчик
отвернулся. Тогда священник заговаривает о Боге. Веруешь ли ты в него? Да,
он верует. Ну тогда ты должен знать, что жизнь не имеет значения перед
вечным покоем, который тебя ожидает. Но мальчику внушает ужас именно этот
вечный покой. "Я твой друг",- повторяет исповедник. Остальные по-прежнему
молчат. Надо подумать и о них тоже. Священник приближается к их немой кучке
и на минуту отворачивается от подростка. Грузовик с мягким чавканьем катит
по влажной от ночной росы дороге. Представьте себе этот серый предрассветный
час, запах немытых тел в кузове, невидимые пленникам поля, которые
угадываются лишь по звукам: звяканью упряжи, птичьему вскрику. Подросток
прислоняется к брезентовому чехлу, и тот слегка поддается, открыв щель между
бортом грузовика и брезентом. При желании в нее можно протиснуться и
спрыгнуть с машины. Священник сидит спиной к нему, солдаты впереди зорко
вглядываются в дорогу, чтобы не заплутаться в предутреннем сумраке. Мальчик,
не раздумывая, приподнимает брезент, проскальзывает в щель, спрыгивает вниз.
Еле слышный звук падения, за ним - шорох поспешных шагов на шоссе, дальше
тишина. Беглец оказался в поле, где вспаханная земля приглушает шум. Но
хлопанье брезента и резкий, влажный, утренний холодок, ворвавшийся в кузов,
заставляет обернуться и священника, и приговоренных. С минуту священник
оглядывает людей, которые в свою очередь молча смотрят на него. Один
короткий миг, и в течение его слуга божий должен решить, с кем он - с
палачами или с мучениками. Но он не раздумывает, он уже заколотил в заднюю
стенку кабины. "Achtung!" Тревога поднята. Два солдата врываются в кузов и
берут пленников на мушку. Двое других спрыгивают наземь и бегут через поле.
В нескольких шагах от грузовика священник, застыв как изваяние, пытается
разглядеть сквозь туманное марево, что происходит. Люди в кузове молча
прислушиваются: шум преследования, сдавленные крики, выстрел, тишина, потом
приближающиеся голоса и, наконец, глухой топот. Мальчик пойман. Пуля
пролетела мимо, но он остановился сам, внезапно обессилев, испугавшись этого
ватного, непроницаемого тумана. Он не может идти сам, солдаты волокут его.
Они не били беглеца, ну разве что слегка. Главное ведь впереди. Мальчик не
глядит ни на священника, ни на остальных. Священник садится в кабину рядом с
шофером. Его место в кузове занимает вооруженный солдат. Мальчик, брошенный
в угол, не плачет. Он молча глядит на дорогу, мелькающую между брезентовым
чехлом и бортом машины. Занимается рассвет.
Насколько я вас знаю, вам легко будет домыслить конец. Но вы должны