"Александр Каменецкий. Белки" - читать интересную книгу автора

радоваться: если болит, значит, не до конца отморозил. Так-то. Но это все
когда ветра нет, а поднимется ветер - капут. Застало тебя за околицей -
прощай. Дороги не найдешь, хоть даже тебя черти за шкирку домой поволокут,
да и просто околеешь по пути. А в ту зиму было страшнее, чем конец света.
С ноября месяца взялось наяривать, и день за днем все хуже и хуже, так что
к Рождеству на Пуркулае кое-кого хоронить пришлось. Только куда хоронить
непонятно, земля как сталь. Клали человека под забором, да и все тут, аж
до самой до весны - небось, не протухнет. А сколько полегло зека, ты меня
не спрашивай, никто им счету не вел.
Значит, говорю, зима стояла, да-а... Зима 53-го года. Отец народов,
значит, как помер, и такое в мире началось: лето не лето, зима не зима...
Как Сталина не стало, Лаврентий Палыч амнистию объявил для тех, кто по
уголовным статьям. Гудели на зонах сильно, дым коромыслом стоял, и многие
тогда на волю вышли, кого, может, лучше бы, Сереженька, в мешок - да в
прорубь...
Чего тебе еще рассказать, чтоб ты затравку понял? Жила там одна семья:
дед Ермолай, дочка его и малой пацан Пашка. Ермолай в милиции служил, хотя
и на пенсии, был один на Пуркулае за всю Советскую власть. Вроде, воевал,
медальку таскал, а на самом-то деле ходил вертухаем на 85-м километре.
Здоровый бык, килограмм под сто. Дочку его Настасьей звали, ее мужа под
Курском убило, и жила она вдовой. А Пашка был вроде как в приймах, папка с
мамкой на поселении, в общем, загнулись в войну, а пацана в семью
определили, куда ж его еще девать. Настасья красавица была баба, таких у
вас в столицах хрен найдешь, а Пашка, пасынок, значит, квелый, все болел и
вроде как чуток не в уме, хотя кто его знает. Дом у них был получше, чем у
всех, Ермолай его своими руками срубил. Хороший дом, чисто крепость. И уж
не знаю как, но завели они себе пару коней. Ой, что за кони, сынок!
Любишь, нет? На скачки ходишь? А я прямо места себе не найду , когда коня
вижу. Такая красота, лучше не бывает. Глаза у них какие! Умные, добрые,
как человеческие глаза. Да что там человеческие, людишкам в зенки лучше и
не заглядывать, такое увидишь... А вот конь - он как Иисус Христос: с
такой добротой, с такой лаской на тебя глядит, как будто все понимает,
душу твою понимает всю насквозь, и все может простить, значит... Индусы,
вон, дураки, на коров молятся, а что корова - у нее глаза тупые, совсем
человеческие. Другое дело конь, перед ним, знаешь, и стоять бывает
совестно. Такой взгляд, что вот иногда хочется обнять его за морду и долго
плакать... Люби коней, сынок, у них многому научишься. Хотя тебе оно,
кажется, и не надо, таких тоже в гроб кладут, не переживай...
Вот и у Ермолая хорошие были лошадки. Знаешь, как он их прозвал? Братец и
Сестрица. Жеребятами прикупил, вырастил, выхолил, как собственных детей.
Они, вроде, до настоящих коней толком и не доросли: маленькие, мохноногие,
ушастые, пегой масти, а морды смышленые такие, как иногда бывают у
дворняжек. Людей различали сразу. Если злой пришел, они носы воротят,
фыркают, а если добрый - кидаются со всех ног, губы тянут, чтоб хлебца
дал, хвостом себя по бокам лупят. Черт знает что, а только не простая
скотина, им бы в цирке выступать. И нравом сами добрые. Есть кони ух какие
злющие, с норовом, бывают с норовом, но уже объезженные, забитые, иных
вконец забивают, есть еще от рождения тупые или безразличные твари... А
эти - ну, другие, честное слово! Крикнешь на них - обижаются, ласково
скажешь или просто серьезно - понимают с полуслова. Веришь: никто их в