"Александр Каменецкий. Белки" - читать интересную книгу автора

в салон-вагоне кататься. Не, не спрашивай, трудная была жизнь у деда. Пей,
не спрашивай. Дядя Коля сам все расскажет, у дяди Коли язык без костей. Ты
лучше про себя сперва расскажи, ведь быть тебе, сынок, душегубом, это на
лбу написано. А я советик дам. Мои советики, они, знаешь, не всем годятся,
их в книжке не напечатаешь. Замяли? Ну, замяли, и ладненько.
...Сидел? И сидел, и лежал, и стоял, даже висеть приходилось. Неприятно,
согласен. Что-то ты бледненький какой-то... Устал? Так приляг, отдохни.
Небось, не с гулянки едешь. Ложись на полочку, сынок, а дядя Коля тебе
сказку расскажет. Ага, про царя Колбаску. Окошко открыть? С удовольствием.
Душно тут у нас. Так слушай.

Гиблое место, чтоб ты знал, Пуркулай. Тайга да болота, летом и по грибы
страшно ходить: или заплутаешь, или в трясину засосет, или мишку чего
доброго встретишь. Ты, сынок, представить себе этого не можешь. Городскому
на Пуркулае сразу труба. Лампочка Ильича там до сих пор, наверное, не
горит, радио нет. Жрут люди что попало: ягоду, грибы, кедровый орех, в
огороде картошка с морковкой, а вот хлеб - хлеба нету. Раз в месяц завезут
муку - праздник, а нет - значит, нет. Да и как везти? Дороги где? Одни
звериные тропы. Откуда он вообще взялся, этот Пуркулай, холера его знает.
Говорят, когда-то раскольники в тайге от царя прятались. Потом и Бога
своего забыли, и мхом заросли по самые уши - а как еще быть в такой
глухомани? Не-е, это рассказать нельзя, это видеть надо. Хотя им чего, они
себе жили и живут, я думаю, в своей берлоге. Знаешь, тоже хорошо: ты
никому не нужен, и тебе никто. Хотя местечко вообще людное: кругом одни
лагеря. Дай-ка вспомнить... так... ИТК 14-164 - раз, дальше - строгий
режим для врагов народа, потом 85-й километр - зека железную дорогу
строили, и еще бабская - всего четыре. Многие бежали, но даже до Пуркулая
никто не дошел, все в тайге сгинули. У них там легко было: хочешь бежать -
беги. Или к медведю на обед, или в болото, или от голода загнешься. Хотя
один мужик почти до самой Инты добрался, и что? Взяли на станции, и сразу
новую десятку...
Ладно... Как Мишка-меченый свободу объявил, вы теперь больно грамотные
стали. Небось, слыхал про эти дела, сынок? Культ личности, все такое... В
общем, не нужна тебе политинформация, все одно ни черта не поймешь. Кровь
у тебя уже другая, не того цвета. Что говорить... В жизни дорог много,
каждый своей дорожкой в ад приходит. Забудем. Ты лучше послушай, какая
зима в тот год стояла. Страх, Сереженька! Наденешь три тулупа, выйдешь на
двор - и, вроде, ничего, только дышать нельзя. Не можешь вдохнуть, хоть
тресни. А потом вся рожа сразу коркой берется, хуже коросты, губы
лопаются, пасть ни закрыть, ни открыть. Но это еще сначала. Потом чуешь:
ты вроде как не на воздухе стоишь, а в киселе. Идешь, и кисель этот
расталкиваешь, а во всем теле сонная одурь. Такой мороз, он уже не
холодный, он тебя как будто растворяет, не чуешь ни рук, ни ног. Даже
моргать тяжело, веки отнимаются. Человек может так себе ухо отморозить,
что оно в тепле просто почернеет и отпадет. Или нос. Сам видел. Но
главное, что ты этого холода уже как бы и не замечаешь, у тебя мозги
останавливаются. Выскочил - вроде, тепленько, покрутился туда-сюда,
забежал в дом - там буржуйка раскаленная. Только она, зараза, не греет -
обжигает, а согреть не может, так ты себя чувствуешь. Посидишь с
полчасика, и вдруг такая боль! Руки, ноги, лицо! Сидишь и воешь, а надо