"Кунио Каминаси. Допрос безутешной вдовы " - читать интересную книгу автора

диван, и мысли, и тело - то есть и с диваном, и с мыслями тело мое смирилось
бы на раз, и заснул бы я безо всяких проблем на оставшиеся до рассвета
несколько коротких ночных часиков... Заснул, если бы не старый пень Нисио,
перешагнувший тот возрастной порог, за которым все эти наши этикетные
условности и протокольные деликатности теряют и без того не слишком
внушительную силу...
Он лежал на спине неподвижной мумией египетского фараона, укрывшись до
груди серым, видимо, заботливо врученным когда-то его старухой пледом из
тонкой верблюжьей шерсти. Руки он вытянул строго параллельно впалым бокам
своего старого сухого тела, а затылок держал перпендикулярно поверхности
своего казенного ложа. Если бы не извергавшаяся из него какофония, можно
было бы даже предположить на мгновение, что старик угомонился навечно, чего
в состоянии бодрствования он пока делать явно не собирался. Храп у него был
комплексный: хрип смешивался с сопением, а на них накладывались хлюп и
треск. Бьюсь об заклад, в дневное время в сознательном состоянии он ни за
что не воспроизвел бы всю эту свою патетическую ораторию - такие шедевры
рождаются спонтанно, независимо от рациональной воли бесспорно талантливого
автора, в неосознанном, чисто физиологическом порыве бренного тела к
собственной звуковой манифестации в пределах саркофагоподобного замкнутого
пространства. А комнатка на четырнадцатом, где я, вернувшись из
"Гранд-отеля", застал спящего Нисио, действительно была невелика, и
спрятаться от вулканической полифонии мастера храпа было негде.
Выбор у меня был небольшой. Можно было оставаться подле Нисио на
свободном диванчике и вертеться всю ночь хочешь - пресноводным, хочешь -
морским угрем, проваливаясь каждые пять минут в дремотное, близкое ко сну,
но его не заменяющее состояние, а затем ощущать, как мерзкая
действительность возвращает тебя в свое неприветливое лоно чудовищными
звуками, разбивающими вдребезги барабанные перепонки и укрывающиеся за ними
мозги. А можно было бы пойти в отдел, раскочегарить компьютер и под треск
старенького жесткого диска попытаться сыскать в Интернете что-нибудь
полезное, но не для мозгов, разумеется (зачем они человеку ночью?), а для
тела... Там, в бескрайних болотах Всемирной сети, если забраться в
американские или европейские веси, все демонстрируется безо всякой нашей
лицемерной ретуши. Конечно, побраузить без свидетелей было заманчивым, но в
короткой и явно неравной схватке врожденная стыдливость моя легко одержала
верх над законным, но уж слишком плотским любопытством, и я покорно остался
вертеться на диванчике под иерихонский храп Нисио.
Утомительная полудрема оборвалась со скрежетом будильника в наручных
часах полковника. Они у него старинные, механические, подаренные лет
тридцать назад каким-то его дальним родственником, работавшим тогда по
банковской линии в самой Швейцарии. Расставаться с ними из старческой
ортодоксальности упрямый полковник упорно не желает, и вот теперь они вновь
стариковским хрипом напомнили нам с шефом о своем все еще благополучном
существовании. Правда, в данной ситуации я ничуть на них не разозлился, а
напротив, обрадовался их треску, ибо именно они прервали несносную храповую
агрессию Нисио.
Свежий и отдохнувший полковник, сухо пожелав мне доброго утра, поскакал
в душевую умываться и бриться, а мне оставалось только спуститься в спортзал
и четверть часа на тренажерах разгонять свою тоску-печаль по поводу
безвозвратно потерянной ночи. В начале восьмого я поднялся в отдел, где