"Жан Кальвин. Наставление в христианской вере, т.3 " - читать интересную книгу автора

которого Господь есть Бог, - племя, которое Он избрал в наследие Себе" (Пс
32/33:12).
29. Основанием веры мы считаем полученное даром обетование, ибо в нем и
состоит собственно вера. Хотя она полагает Бога истинным везде и во всем,
повелевает Он или запрещает, обещает или угрожает, хотя она послушно
принимает его повеления, соблюдает его запреты и страшится его угроз,
все-таки она восходит именно к обетованию, в нем утверждается и в нем
получает свое завершение. Ибо вера ищет в Боге жизнь, которая не сводится к
предписаниям или угрозам, но лишь к обещанию милости, данному даром.
Обещания, чем-нибудь обусловленные, какие нам даются в земных делах, не
обещают жизни, разве только когда мы ищем ее в самих себе. Так что если мы
не хотим, чтобы наша вера претыкалась и дрожала, нам следует опираться на то
обетование спасения, которое даровано нам Господом добровольно, из чистой
щедрости, более ввиду нашего ничтожества, нежели достоинства.
Поэтому апостол соотносит веру именно с Евангелием, которое он называет
словом веры (Рим 10:8), и не уступает этого именования ни заповедям, ни
обетованиям Закона. Ибо нет ничего, в чем могла бы утвердиться вера, кроме
этого посланничества, которое происходит от великодушия Бога и которым Он
примирил с Собою мир. Из этого вытекает соответствие между верой и
Евангелием, о котором так часто говорит апостол. Например, что Евангелие
дано ему, чтобы "покорять вере все народы", что "оно есть сила Божия ко
спасению всякому верующему", что "в нем открывается правда Божия от веры в
веру" (Рим 1:5, 16-17). Здесь нет ничего удивительного. Поскольку Евангелие
есть служение примирения людей с Богом (2 Кор 5:18), то нет другого
достаточного свидетельства Божьего благоволения к нам, знания которого
требовала бы вера13. Когда мы говорим, что вера должна основываться на
данном даром обетовании, мы не отрицаем, что верующие принимают и почитают
слово Божье на всяком месте; мы лишь говорим об обетовании милости как о
подлинной цели веры. Верующие действительно должны считать Бога Судьей,
карающим злодеев, но в особенности они должны взирать на его великодушие,
как об этом и сказано: Он благ и милосерд, долготерпелив, не скор на гнев,
щедр и благ ко всем, и щедроты его во всех его делах (Пс 85/86:5; 102/103:8;
144/145:8-9).
Меня мало трогает то, о чем лают Пигийа и подобные ему псы. Они
утверждают, что наложенные нами ограничения сводят веру лишь к одному из ее
элементов. Я признаю, как уже сказал ранееь, что общая цель веры - Божья
истина, независимо от того, угрожает она или дарует благодать. Поэтому
апостол и говорит, что Ной верою убоялся потопа до того, как он наступил
(Евр 11:7). Из этого софисты делают вывод, что если вера вызывает у нас
страх будущих наказаний, то, формулируя ее определение, мы не должны
исключать угрозы, которыми Бог предостерегает грешников. Однако они
злоумышляют против нас и клевещут, будто мы утверждаем, что вера не должна
видеть слово Божье везде и во всем. Мы настаиваем лишь на двух положениях:
вера может утвердиться, только опираясь на данное даром обетование спарения;
через веру мы становимся угодны Богу только в той степени, в какой она
соединяет нас с Иисусом Христом.
В самом деле, эти два положения очень важны. Речь идет о вере, которая
отделяет детей Божьих от отверженных, верующих от неверующих. Если кто-либо
не верит, что все Божьи повеления праведны и нет ни одной неосновательной
угрозы, то можно ли такого человека назвать верующим? Каждый ответит, что