"Жан Кальвин. Наставление в христианской вере, тт.1, 2 " - читать интересную книгу автора

95 Об этих ответах Демосфена рассказывает Квинтилиан в "Наставлении в
ораторском искусстве" (Institutio oratoria, XI, 3, 6). Кальвин, подобно
монахам и схоластам-моралистам, считает гордыню матерью всех пороков, а
смирение - первейшей добродетелью. См. его Комм, на Книгу Иова, LXXX, где
смирение объявляется "высшей (souveraine) добродетелью,., матерью и корнем
всяческой добродетели" (CR, XXXIV, 234). Кальвин, безусловно, знал
классический трактат Бенедикта Нурсийского "De regula monachiorum", где в
главе VII говорится о "двенадцати ступенях смирения", также сочинение
Бернара Клервоского "De gradibus humilitatis et superbiae" ("О ступенях
смирения и совершенства").
96 В последующем изложении Кальвин не упоминает изящные искусства,
которыми он тем не менее восхищался. Ср. I, XI, 12. Этот вопрос обсуждается
в упомянутых выше книгах: Wencelius L. L'Esthetique de Calvin, v. 2, 5-6;
Bohatec J. Bude und Calvin, S. 467-471.
97 Франц. "de nature compagnable", лат. "animalis socialis" -
"социальное животное" (Seneca. De dementia, I, 3, 2; De beneficiis, VIII, 1,
7; Lactantius. Institutiones Divinae, VI, 10, 17; MPL, VI, 668, 696). В
Комм, к Книге Бытия (2:18) Кальвин говорит об "общем принципе, в
соответствии с которым человек был сотворен, чтобы стать социальным
животным".
98 Ср. прим. 25 и 73 к кн. I. Утверждение о божественном происхождении
"истины, где бы она ни появлялась", представляется чересчур категоричным. В
то время как здесь естественные способности человеческого разума в основном
ассоциируются с временными и "низшими" предметами и обстоятельствами, в
других местах Кальвин обычно указывает на то, что языческие философы открыли
частицы религиозной истины (I, III, 1; V, 3). Нужно отметить, что принятие
им истины, содержащейся в других источниках, помимо Св. Писания, а также в
естественном человеке, отнюдь не равнозначно концепции (наиболее ярко
представленной Дунсом Скотом) о двух истинах, которые не согласуются одна с
другой. Скорее, он имеет в виду одну богоданную истину, проявляющуюся на
двух уровнях, один из которых имеет лишь временное и мирское значение. Здесь
Кальвин стоит на одних позициях с Лактанцием, который говорил, что, хотя
философы упускают из вида "важнейшую вещь", а именно, что мир сотворен
Богом, дабы человек поклонялся Ему, каждый из них знал нечто истинное (Inst.
Divinae, VII, 6-7; MPL, VI, 757, 759). Утверждение Климента Александрийского
о том, истина философии - постольку, поскольку она касается природы вещей,-
это "истина, о которой сам Господь сказал: Я есмь истина" (Строматы, I, 5,
35), каким бы неожиданным оно ни казалось, можно понимать в том же смысле. В
данном случае Кальвин по-видимому обязан Августину, который в трактате
"Contra lulianum" говорил: "У них [языческих философов] обнаруживается
некоторый след истины" (MPL, XLIV, 767). В Комм, к Посланию к Титу (1:12)
Кальвин утверждает, что всякая истина, даже произнесенная порочным
человеком, исходит от Бога.
99 Здесь речь идет именно о Петре Ломбардском. Слова "и схоласты"
относятся к многочисленным комментаторам его "Сентенций". Ср. прим. 225.
100 Франц. "la grace generale", лат. "generalem Dei gratiam".
Кальвинистскую концепцию "всеобщей благодати" углубленно изучал Х.Кейпер:
Kuiper Н. Calvin on Common Grace. Grand Rapids (Mich.), 1928. Эта книга
вызвала оживленную дискуссию, за которой последовали новые работы.
Выраженная здесь мысль иллюстрируется во многих местах "Наставления".