"Анатолий Калинин. Возврата нет" - читать интересную книгу автора

подушечке правой ладони - закостеневшую бороздку от лесы, которой норвежские
рыбаки доставали из моря треску.
Леса бывает не короче ста - ста пятидесяти метров. Когда она уходит под
воду, она впивается и огнем жжет кожу на сгибе указательного пальца, почему
со временем и получается эта твердая, как кость, бороздка.

* * *

Елена Владимировна напрасно беспокоилась весь остаток дня и с вечера
оставила дверь из комнаты открытой в коридор, чтобы лучше слышать его шаги,
когда он вставал и начинал ходить по мезонину.
Она лежала с открытыми глазами, рядом на своей кровати ровно дышала
Наташа. Шаги наверху раздавались размеренные, четкие.
И спустился он сегодня из мезонина необычайно рано, легко и мягко
сбежав с лестницы. Думая, что она спит, он тихо разделся и молча лег, и уже
через минуту уснул как убитый, не ворочаясь и не вздыхая.
А наутро, едва только открыв глаза, он посмотрел на нее веселым
взглядом и, быстро спуская ноги с кровати, сказал:
- Молодец, Андрей! В такой туман он все-таки переплыл через пролив на
лодке и добрался до датского берега. Можно подумать, что он родился и вырос
на море. Конечно, ему повезло, что в эту ночь не было ветра. Я всегда
считал, что из казаков получаются не только хорошие кавалеристы, но и
моряки.
- Ты сумасшедший! - полусерьезно заметила Елена Владимировна.
Он охотно согласился:
- Конечно. Я сам иногда думаю. И даже могу изобразить. - Он растрепал
рукой волосы и сделал жуткие глаза. Но тут же взгляд их стал озабоченным, и
широкие черные брови завязались над переносицей в узел. Некоторое время он
так и сидел с ногами, свешенными с кровати на пол, взгляд его блуждал где-то
за окном, за серыми от полыни буграми. - Но на датском берегу, - сказал
он, - ему счастье изменило. Сразу же не повезло. Надо же было ему с первых
же шагов напороться на коллаборациониста[3]. Старичок в зюйдвестке и в
рыбацкой робе удил рыбу. Он сразу распознал в Андрее беглеца с того берега,
обещал его приютить у себя в поселке и привел прямо в... береговую
комендатуру. На этот раз обманула Андрея зюйдвестка и роба, а на руки
старика он позабыл взглянуть. Если бы взглянул, он обязательно обратил бы
внимание, что руки у этого рыбака были белые и мягкие. Но это ничего.
Елена Владимировна с удивлением посмотрела на Михайлова, потому что он
при этом неожиданно засмеялся. Что же хорошего в том, что Андрей опять попал
в их лапы?
- Нет, того, что ты думаешь, - отвечая на ее молчаливый вопрос, сказал
Михайлов, - уже не могло случиться. Обратно в лагерь смерти его вряд ли
должны были отправить. Ты забываешь, что это было уже не в сорок первом году
и даже не в сорок третьем, а к концу сорок четвертого года. К этому времени
их машинка-автомат уже совсем разболталась и от хваленой немецкой
налаженности не осталось и следа. Датские гаулейтеры меньше всего заботились
о том, как бы вернуть беглого военнопленного обратно в Норвегию; они уже
думали, как бы их самих не забыли в Дании. Самое вероятное, они сунули
Андрея в какой-нибудь свой лагерь или же в эшелон с пленными, отправляющийся
в глубь Дейчланда. А там у Андрея было время подумать. Успокойся, твой