"Анатолий Калинин. Возврата нет" - читать интересную книгу автора

Андрей родился в сорочке.
Сейчас он улыбался и говорил ей "твой Андрей", а еще вчера он
проволочил мимо нее ноги с мрачным огнем в глазах. Она уже вся изболелась за
него и сама стала больная. Когда все это кончится?!.
- Ну, я пошел, - сказал он, хватаясь за шляпу.
- Куда? - спросила Елена Владимировна.
- К Дарье в бригаду. Сто лет там не был.

* * *

Близко осень. Медленной водой, смывающей хуторское крутобережье, унесло
и последний месяц лета - август.
То, что осень близко, можно прочитать не только в желтеющей раньше
других листве тополей и на желтых развернутых ладонях сжатого за буграми
поля. Гулкая россыпь звуков, взлетающих над водой, возвещает о ее приходе.
Как весной охаживали хозяйские молотки борта и днища лодок, опрокинутых
на берегу, так и теперь охаживают бока и днища винных бочек. Под прощальными
лучами ласкового сентябрьского тепла на осевших в землю сохах доспевают в
садах гроздья винограда. Скоро под прессами зашипит сок, и кисло-сладкий
бражной аромат опять будет хватать за ноздри.
Но и сейчас уже, прислушиваясь к разнобойному разговору молотков с
бочками, отвечающими им протяжными и радостными вздохами, почти безошибочно
можно узнать, кто и какой надеется взять урожай со своих кустов и получить
на трудодни и сколько собирается выпить вина за долгую зиму.
В хуторе слышат, как под навесом во дворе у Стефана Демина одна,
другая, а потом и третья бочка стонут пустопорожним басом, как эхо в
задонском лесу. И люди с интересом поглядывают на деминский садок - восемь
кустов-шестилеток, посаженных на яру перед окнами дома. Не с них ли надеется
Стефан заполнить все бочки? Дарья Сошникова проходит мимо по переулку в сады
и, заглядывая через плетень к Демину во двор, интересуется:
- Ты, зятек, не бондарем решил заделаться? - И так как зятек, не
поднимая головы, продолжает кружиться у бочки, она по-родственному
сокрушается: - Нет, тебе, Стефан, со всех восьми кустов в эти три бочки
никак вино не поместить. Придется еще две или три штуки склепать.
И она продолжает свой путь под заметно участившуюся ожесточенную дробь
деминского молотка. Он теперь уже не стучит, а стреляет, как
крупнокалиберный пулемет: оглушительно, зло и тяжко.
Дарья спускается по переулку на дорогу к садам, и можно поклясться, что
на лице у нее - в приподнявшихся бровях, в серых веселых глазах и в складке
губ - загадочная затаилась улыбка.

* * *

И еще один состоялся у Дарьи со своим зятем разговор. Столкнулись они
все на той же тропинке, натоптанной под яром женщинами из хутора в сады.
Дарья шла рядом с агрономом Кольцовым из садов в новом кремовом платье,
засеянном крупным синим горошком, в чувяках на босу ногу, приспустив на
плечо бязевую косынку, и чему-то смеялась, поворачивая голову к своему
спутнику, который придерживал на ходу рукой велосипед. Отлучавшийся на обед
Демин возвращался к себе в сторожку с плетеной пустой кошелкой, со свернутым