"Анатолий Калинин. Возврата нет" - читать интересную книгу автора

дочками Зоей и Клавой, а он рядом с Феней Лепилиной. В наличности была вся
Дарьина бригада. Все пили, пил со всеми и Михайлов. Перемигиваясь, женщины
тянули к нему свои стаканы, как будто они сговорились, что он не уйдет
отсюда трезвым, а Феня Лепилина все время, как коршун, наблюдала своим
карим, с золотистым ободком, зрачком, чтобы его стакан не пустовал,
подливала ему и желтое сухое виноградное вино, и кукурузную брагу, и сладкое
красное вино, тягучее и липкое, как масло, - может быть, поэтому и названное
ладанным.
Но Михайлова и не нужно было уговаривать. Он пил добросовестно и то, и
другое, и третье вино, позволял, чтобы подливали ему в стакан всякого,
составляя гремучую смесь, и чувствовал, что почему-то не особенно хмелеет,
по крайней мере голова у него оставалась ясной. Быть может, потому, что на
фронте доводилось ему пить и не такую смесь: какой-нибудь трофейный, слитый
из бензиновых бочек красноватый спирт сырец - и ничего, сходило.
Давно уже так хорошо не чувствовал он себя, как среди этих пьющих,
поющих и тут же плачущих людей, простых и открытых. И лишь потом он стал
ловить себя на каком-то смутном и пока еще не понятном для него беспокойном
чувстве. Может быть, все-таки под влиянием изрядного количества выпитого им
за этот вечер вина у него появилось чувство, что кто-то смотрит на него
упорным, немигающим взглядом. Михайлов оглядывался по сторонам, пробегая
глазами по лицам сидевших вокруг стола людей, но нет, если не считать
коротких и лукавых взглядов, которые время от времени бросала в его сторону
Феня Лепилина, никто не смотрел на него дольше, чем это полагалось, все
самозабвенно были заняты тем, что шумно беседовали, пели и тянулись друг к
другу целоваться. Встречаясь с Феней взглядом, он тоже весело ей улыбался.
Не этот, довольно откровенный, взгляд вдовушки причинял ему
беспокойство, а чей-то другой. И, главное, Михайлов чувствовал, что этот
взгляд ему был знаком, но никак не мог встретиться с ним глазами.
Чем дольше ощущал его Михайлов на себе, тем больше убеждался, что он
устремлен на него откуда-то сверху. Это уже почти начинало быть похожим на
какую-то чертовщину. Уж не перекачала ли старательная Феня в него из
графинов и бутылей столько этого похожего на квасок, но, оказывается,
коварного вина, что недолго угодить и прямо в объятия к его хвостатому
величеству - зеленому змию?
Все же, чтобы лучше удостовериться, он еще раз внимательно обвел
глазами лица всех сидевших вокруг стола и после этого поднял взгляд прямо
перед собой, на стенку. И тотчас же, вздрогнув, он опустил глаза, чтобы
через минуту опять поднять, все еще не веря и сомневаясь. Теперь он взглянул
внимательнее - и увидел...
Тот, кто не верит, пусть сперва скажет, что в селах, станицах и хуторах
вдовы и матери не увеличивают с фотографий портреты своих не вернувшихся с
войны мужей и сыновей и не держат их в домах на самом видном месте. Висел
такой портрет и на подсиненной стене в доме у Дарьи и смотрел сейчас на
Михайлова твердым, пристальным взглядом. Невозможно было ошибиться - таких
ошибок не бывает в жизни, - это было то самое лицо и те, ни на чьи другие не
похожие глаза. Это был Андрей.
Напрасно Феня Лепилина продолжала затрагивать Михайлова. С этой минуты
он уже оставался совершенно бесчувственным к ее заигрываниям, и его налитый
до краев ладанным густым вином стакан оставался нетронутым. После этого он
за весь вечер только и выпил из него один раз, но это было позже, и уже ни